Адам - человек скромный. В этом доме предполагалось поселить уйму нескромных людей, поэтому Ведомство решило, что в доме должен жить хотя бы один скромный человек. Чтобы наглядным образом проявилась американская демократия.
К тому же Адам оказался еще и социологом. А Ведомство хотело, чтобы в этом показательном доме было каждой твари по паре. Огромную квартиру, например, получил спортивный комментатор, любимец болельщиков хоккея, над косноязычием которого потешались даже таксисты. Жили в том доме и модный парикмахер, и массажист, и банщик, и бармен, и разные чиновники. Не было только настоящего писателя. Хотя дом назывался писательским. Что, как считало Ведомство, с одной стороны, придавало особую пикантность явлению действительности, а с другой стороны - показывало истинные возможности западного образа жизни.
Да, так вот, много лет назад, в момент знакомства с Алиной, Гей работал в СМУ БУРВОДСТРОЯ и в основном торчал на буровых участках вблизи от Гонной Дороги.
А после рождения первенца, Гошки, он ушел из СМУ в контору еще более странную. Называлась она Инспекцией по охране водных ресурсов. То есть все, что после разведки бурило СМУ, должна была охранять Инспекция, и так как не менее половины скважин из-за плохой разведки оказывались сухими, а вторая половина была заведомо с браком СМУ, который давал о себе знать в первые же месяцы, а то и недели, дни работы скважин, то охранять, по сути дела, было нечего.
Кстати, об этом Гей тоже написал в газету.
После чего, естественно, он ушел из Инспекции.
Ему уже не хотелось ни разведывать то, что плохо потом будут бурить, ни бурить то, что не нужно будет затем охранять.
Он хотел написать обо всем этом.
Но уже не в газету.
В газету он теперь не писал, увы.
И ему ничего не оставалось, как писать лишь для себя и Алины, то есть для тех читателей, которые были ему гарантированы в любом случае. В нем давал себя знать социолог.
Именно в это время возник карибский кризис. Мир был на волоске от ядерной войны.
Интересно, что думал об этом Бээн? Узнать Гей никак бы не смог, хотя Бээн все это время жил и работал в Лунинске.
Они опять устроили привал.
На краю пропасти.
Небо над вершиной порозовело еще больше.
Алина вдруг сказала:
- Кстати, что касается таблицы 'Инициативы в создании новой обстановки в семье'...
- Откуда вы знаете про эту таблицу?! - Гей посмотрел на Алину с испугом.
Хотя и редчайший контакт, но все же...
- Не помню, говорила ли я вам, но мой первый муж был социологом, и он работал над брошюрой 'Homo prekatastrofilis' и составлял вот эту самую таблицу, и я всегда говорила ему, что таблица должна совершенно иначе называться.
- Это как же именно?
- 'Инициативы в создании бездуховной обстановки в семье'.
- А на каком, интересно, материале ваш муж работал?
- Разумеется, на западном.
- Ну... это другое дело! Мой материал как бы интернационального свойства. Но, разумеется, с учетом коррективов социальных, идеологических и так далее.
Она помолчала и сказала задумчиво:
- Действие жизни...
- Что вы имеете в виду? - не понял Гей.
- Я вдруг отца вспомнила... Он часто был самым активным инициатором в создании бездуховной обстановки в семье.
Гей спросить хотел, что за семью Алина в виду имела - то ли свою собственную, то ли какую другую семью, но это любопытство было, пожалуй, уже бестактным.
А между тем Алина сказала:
- Ой, смотрите! Кто-то идет следом за нами...
В самом деле, смутные фигуры двух спутников обозначились на перегибе тропы метрах в ста ниже того места, где Алина и Гей устроили привал.
Гей тут же вскочил, заволновался.
- Этого еще не хватало!.. Вперед, вперед! К розовеющей вершине!..
Он больно схватил Алину за руку.
Она чуть не выронила Красную Папку.
Значит, ничто человеческое было ему не чуждо...
Гей помнил, как однажды, когда он пригласил Бээна к себе домой вроде как поиграть в шахматы, высокий гость за обеденным столом выбрал место рядом с Алиной.
Ну, выбрал и выбрал.
Не все ли равно где сидеть.
И вдруг Алина вскочила как ужаленная.
Она вспыхнула от негодования!
И ушла к Юрику в комнату.
- Дай телефон, - сказал Бээн, - уже пора...
И он вызвал машину.
- Чтобы ноги этого пошляка не было в нашем доме! - сказала Алина.
- Ты с ума сошла!..
- Нет, это вы все сошли с ума... Он цапнул меня своей лапищей за коленку...
Ее передернуло.
- Ну, может быть, случайно? - спросил Гей.
Алина долго смотрела на него.
- Не понимаю, - сказала она. - Что тебя связывает с этим вурдалаком.
Тогда Гей не смог ответить ей, но теперь уж он знал, что сказать.
ДЕЙСТВИЕ ЖИЗНИ.
* * * * * * * * * *
Итак, 1963 год. Весна.
ИНИЦИАТИВЫ В СОЗДАНИИ НОВОЙ ОБСТАНОВКИ В СЕМЬЕ.
Алина и Гей пока все еще живут в Лунинске.
Но их дни там, как говорится, сочтены.
Гей уже понял, что не сегодня-завтра он уйдет из Инспекции, в которой, как выяснилось, нечего было инспектировать и охранять. А значит, следовало освободить и квартиру...
Ведомственный дом!
Тогда это понятие заключало в себе многое.
Живешь в ведомственном доме до тех пор, пока работаешь в этом ведомстве.
Ну а если тебе не подходит ведомство?
Значит, и ты не устраиваешь ведомство.
Но Алина обо всем этом, пожалуй, не думала.
Она готовилась к родам.
И посадила возле дома цветы.
Ах, какие это были цветы!
Гей говорил теперь себе, что эти цветы Алины требовали особого воссоздания.
Он любил тогда Алину как никого на свете, и эти цветы были вроде наглядного символа его любви к Алине.
А может, и любви Алины к нему.
Даже много лет спустя, приезжая в командировки к Бээну, Гей всякий раз приходил к их дому на улице Урицкого, и, хотя от клумбы Алины перед окном почти ничего не осталось, все было вытоптано и заросло бурьяном, он всегда находил цветы Алины, многолетние корни были еще живы, и ему хотелось плакать при виде этих цветов.
