Кэйко пожала плечами:
– Так уж случилось, что меня некому защитить.
Они опять помолчали.
– Попытаемся заснуть? – предложил юноша. – Тепла хватит до утра. Мне не хочется возвращаться в город: там все разрушено…
– Хорошо. Только вот что: я гожусь вам в матери, господин, так что без глупостей, – твердо произнесла Кэйко.
Молодой человек серьезно кивнул.
Они легли, спина к спине, завернувшись в теплые кимоно. Кэйко не думала, что сможет заснуть, но заснула почти мгновенно – словно провалилась в какую-то черную яму.
И таким же внезапным было пробуждение. Она села, озираясь.
Впереди синей шелковой лентой протянулся горизонт, он дугой обрисовывал землю, а под ним угольно чернели горы. Силуэты деревьев на фоне розового неба казались нарисованными тонкой кистью, а воздух был чист, прозрачен и спокоен. Кое-где на земле лежали пласты снега; Кэйко набрала горсть и растопила в руках. Умывшись, она оглянулась: из-за нежно алеющего края небес вставало огромное красное солнце.
Где теперь ее сын? Увидит ли она его снова? Вряд ли! Прошло столько лет… А между тем каждый год оплачен ее слезами, сердечной болью, до которой никому не было дела. Никому. Но Акира должен был помнить об этом, и ей казалось, он способен понять… Кэйко стиснула зубы. И вдруг услышала голос:
– Госпожа! Вы проснулись? Что, если нам пойти в Сэтцу вместе? В случае опасности я сумею вас защитить.
Кэйко оглянулась. На глаза навернулись слезы. Она кивнула. И протянула юноше руку – в знак согласия, доверия и надежды.
Они отправились вместе. Иногда разговаривали. Чаще молчали. Однажды молодой человек спросил свою попутчицу:
– Почему вы хотите найти того человека? Это так важно для вас? Так важно, что вы не побоялись пуститься в путь одна, да еще зимой?
И Кэйко коротко ответила:
– Я хочу его убить.
– За что? Он вас обидел?
– Он не сдержал свое слово, – сказала Кэйко и, помедлив, добавила: – Что я стану делать, потеряв всякую цель?
– Люди часто прикрываются этим, хотя в действительности прекрасно знают, что следует делать, – мрачно произнес он.
Кэйко усмехнулась:
– Я не самурайка.
– Хорошее оправдание. А тот человек – самурай?
– Да.
– И он дал вам слово?
Кэйко кивнула.
– Значит, он обязан его сдержать.
И они молча продолжали путь. Потом Кэйко сказала:
– Вас хорошо воспитали, господин, если научили защищать женщин.
– Меня учили защищать слабых. Я вырос в мужском окружении.
– Но все-таки вас родила женщина, а не мужчина!
– Да. Только я не знаю, где она, я ее никогда не видел.
– Ваша мать умерла? – осмелилась спросить Кэйко.
– Не знаю.
– А отец жив?
– По-видимому, да. – И, помолчав, прибавил: – У женщин есть путь?
И Кэйко помрачнела:
– Он есть у каждого человека, даже у того, кто никогда не задумывался об этом. О моем пути лучше не говорить.
Акира сидел в пустой комнате и, не отрываясь, смотрел на трепещущее желто-алое пламя.
Тихо вошла Масако и остановилась в нерешительности. Акира повернул голову и взглянул на нее. Озабоченное выражение лица, заплаканные глаза.
– Господин…
– Что тебе нужно, Масако?
