Она оглянулась, и тут Акира заметил дочь, которая незаметно проскользнула следом за матерью и встала за ее спиной. Нежные щеки девушки пылали, а в глазах был испуг, сострадание и беспомощность.
– Вам угрожает опасность, – сказала Масако.
– С чего ты взяла?
– Уезжайте. Мы поможем вам выйти отсюда. Мы кое-что придумали, – продолжила женщина.
Ее голос звучал тихо и в то же время – с непривычной решительностью. Аяко кивала, подтверждая слова матери.
– Если б даже это было правдой, – сказал Акира, – я никуда бы не уехал, не бросил бы вас.
Аяко неожиданно заговорила, ее голос прерывался и дрожал:
– Это я виновата, отец. Я не удержалась и спросила про герб, что был на доспехах того человека, а она догадалась…
– Она?
– Это Мидори-сан донесла на вас, господин. Она следила за вами. Да, она, больше некому. Во всяком случае, мы так считаем. – Масако произнесла эти слова сухо и четко.
Акира с изумлением смотрел на Масако, простую, маленькую Масако, незаметную, бессловесную, наивную, как дитя.
– Мидори-сан поступила правильно. Это был ее долг.
Масако никогда не осуждала Мидори, потому что та соответствовала ее представлению о безупречности. Но сейчас сказала:
– Я не знаю, что такое долг. Мне кажется, люди выдумали его для удобства, чтобы както оправдывать свои поступки. Я ничего в этом не понимаю. Я понимаю то, что в сердце.
– Ты веришь в свое сердце, Масако? – с чуть заметной усмешкой произнес Акира. – Потому что ты женщина. А я верю в безграничные и глубокие принципы. – Он помедлил. – Иди. Я тебе благодарен. И ты иди, Аяко. Ты ни в чем не виновата.
Когда наложница и дочь ушли, Акира снова задумался. Он поверил Масако. Да, это могла сделать Мидори. Но вот что заставило ее так поступить, он понять не мог. Он не нашел ответа, и, пожалуй, не стоило спрашивать у самой Мидори – другой Мидори, которую он никогда не знал и вряд ли сумел бы понять.
На следующий день его вызвал Кандзаки-сан.
– Завтра отправляешься в провинцию Вакаса, – сказал он. – Есть срочное дело.
– Меня больше не обвиняют в измене?
– Я никогда не произносил таких слов, – заметил Кандзаки-сан. – Мне нравится, что ты до сих пор сохраняешь верность своему господину, при этом не предавая нынешнего.
– Позвольте мне съездить в Киото! – вдруг сказал Акира.
– Нет. Я понял, где истоки того, что едва не случилось с тобой. Думаю, тебе хорошо известно, в чем причина человеческих страданий – в привязанностях. Необходимо выйти из этого круга. И тут тебе понадобится мужество иного рода, чем то, что позволяет сражаться на поле боя. Наше сердце – самый непредсказуемый и сильный противник.
– Могу ли я приказать Мидори и Масако уехать? Я хотел отправить их подальше от чумы.
Кандзаки-сан кивнул:
– И будет лучше, если ты возьмешь себе еще жену или наложниц. Выбери покрасивее и помоложе. Думаю, это пойдет на пользу твоей семье и тебе самому.
Акира ничего не сказал. Наутро он отдал семье распоряжение немедленно собраться и отправиться в одну из уединенных провинций, где проживали родственники Кандзаки-сан, и, сдержанно простившись с женой, наложницей и детьми, выехал в провинцию Вакаса.
ГЛАВА 7
Тайные мысли мои
Кому я оставлю в наследство,
Чьим открою глазам?
Сердце мое переполнил
Этот весенний рассвет.
Кэйтаро и Кэйко стояли на вершине холма, глядя как зачарованные на лежащий перед ними мир. Долина дремала, объятая утренней прохладой и тишиной. Недавно взошло солнце, и его мягкий свет омывал нежно-голубые небеса, золотил облака, набрасывал на землю неосязаемо-легкий покров янтарного сияния.
– Мне кажется, я уже забыла, что на свете есть такая красота! – прошептала Кэйко.
Кэйтаро ничего не ответил, хотя был согласен с нею. Он просто стоял и наслаждался тем, что ветер гладит его лицо и играет волосами, а солнце слепит глаза. Мир лежал перед ним как на ладони, яркий, чистый, прекрасный, и юноша ощущал прежде почти незнакомую щемящую нежность и вместе с тем – буйный восторг.
– Странно, – снова заговорила Кэйко, – разве объяснишь, что такое красота или счастье, а между тем они существуют…
