Лаборатория физика Отто Кирхенблюма торопила и подстегивала производство. Для широких опытов требовалось все больше и больше руды. Фирма «Эколо» через своих людей выразила недовольство работой служащих на острове. Те реагировали на подхлестывание по-своему: увеличили рабочий день зеленых рабов, уменьшили часы отдыха.
А организм зеленых людей требовал для нормального функционирования определенной дозы солнечного света. Солнечный свет, подсоленная вода и углерод воздуха были для них источниками жизни. Солнечные облучения давали все, что нужно для работы хлорофиллоносных клеток; в них происходила ассимиляция углекислоты, создавались углеводы, которые превращались далее в сложные белки и жиры. Организм получал пищу из зеленых клеток, кровь разносила ее по телу и восстанавливала утраченные силы. Когда охрана решила сократить часы отдыха и увеличить время работы, началось истощение. Организм зеленых людей слабел, изнашивался, шахтеры один за другим выходили из строя, и очень скоро выработка руды снизилась.
Круг замыкался. Выход был только один: нужно создавать новую партию зеленых рабов, чтобы расширить добычу руды.
Вильгельм фон Ботцки должен был изучить положение на месте. Его по праву считали отцом новой разновидности людей. Именно по его проекту, благосклонно принятому фирмой, были использованы первые семнадцать ампул зеленого препарата. Теперь профессору отступать было некуда. Он и сам это прекрасно понимал.
Вильгельм фон Ботцки сошел на берег острова темной ночью. Ему хотелось бы вступить в свои новые владения с торжественностью, присущей такому случаю. Ведь он, по существу, являлся теперь временным губернатором острова Красных камней. Но условия не позволили выполнить задуманное. В темноте и спешке с лодки сгрузили кучу инструмента, ящики и тюки, затем начали таскать по узкому трапу тяжелые мешки с рудой. Работа шла в полной тишине. Экипаж лодки не обращал никакого внимания на тучного человека в пенсне, который расхаживал по берегу. Через шесть часов лодка ушла в открытое море, оставив фон Ботцки в полном одиночестве.
Остаток ночи он провел на тюках с одеждой. При первом проблеске света пошел в горы.
Лагерь еще спал. Фон Ботцки нашел охранников, представился и остался недоволен их нерасторопностью.
Сказал ворчливо:
— Организуйте переноску грузов с берега. Где ваши рабочие? Покажите мне их.
Его повели в палатки.
Здесь профессор снова, впервые после Маши Бегичевой, увидел зеленых людей. Он содрогнулся, но виду не подал. С трудом заставил себя смотреть в их ничего не выражающие глаза.
Зеленые люди послушно встали, вытянулись цепочкой и пошли к бухте. Неторопливо, без всякого энтузиазма, как замученные рабочие лошади, начали они ходить с грузом и обратно.
— Ну и плохи же они у вас, — вырвалось у фон Ботцки. — Как в лагерях во время войны.
— Много работать приходится, — услышал он в ответ.
— Сколько осталось?
— Двадцать три. Мрут, понимаете ли… Все умрем, — мрачно изрек фон Ботцки и добавил: — Но нельзя торопить. Они должны работать еще долго.
— Пополнение требуется.
— Будет пополнение, — ответил он уверенно.
Уверенность Вильгельма фон Ботцки строилась на предположении, что его людям удастся еще не раз обокрасть Ильина.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Соседи говорили про Карла Биглера, что он счастливчик. Ему всегда везет, этому толстяку, неповоротливому крестьянину. Посудите сами. Его домик каким-то чудом уцелел во время войны. Войска и сражения обошли поля Карла стороной и не вытоптали топинамбура и свеклы, не сожгли садов и цветников, даже не повыдергивали из ограды жердей для того, чтобы подложить их под колеса буксующих машин. И потом — ну разве это не доказательство особой благосклонности судьбы! — его жена дарит ему уже третьего сына. Биглеру незачем искать себе батраков, тратиться на них и наживать всякие неприятности, неизбежные в таком деле, как наем рабочей силы. Сыновья, такие же толстые и неуклюжие, но пронырливые, как и их отец, быстро росли и уже к семи годам могли присматривать за коровами, возить корма и переставлять проволоку на пастбище, где ходят свиньи. Да, этому Биглеру несомненно везет!
На этот раз благосклонность судьбы приняла необычайные формы. Маленький Курт трижды пересчитал всех поросят, которые паслись вместе со свиноматками в загоне около зарослей барбариса, и тяжело вздохнул. Видно, он все же не в ладах с арифметикой, на что совсем недавно намекал господин учитель. Но арифметика арифметикой, а один поросенок все-таки лишний. Мальчик протер глаза и снова, в четвертый раз, принялся считать:
— Eein, zwei, drei…
И опять сорок три. А было сорок два.
Бросив поросят, Курт побежал домой и скоро вернулся в сопровождении самого Биглера. Тот уселся на камень и приказал сыну прогнать возле него четырех маток с приплодом. У третьей матки, важно шествующей со своим семейством, Биглер прямо из-под ног выхватил розового поросенка, который тут же поднял неистовый визг. Это был чужой, приблудившийся.
— Вот видишь, Курт. Он без матки. Это не наш. Откуда он мог взяться? Ну бог с ним, пусть ходит. Если соседи спросят, тогда отдашь. Впрочем, наши соседи занимаются как будто другими делами… — Он мельком бросил взгляд на высокую каменную ограду за кустарником и, очень довольный случившимся, ушел по своим делам.
Найденыш прижился. Никто его, разумеется, не искал. И через три дня удачливый Биглер мог вполне считать поросенка своим. Маленький Курт по этому поводу получил в воскресенье лишнюю ложку варенья.
Как-то в полдень Биглер застал своего сына Курта за странным делом. Он стоял в луже, придерживая за спину Найденыша, и что есть силы тер ему мочалкой бока.
— Испачкался? — спросил отец, удивленный внезапно пробудившейся чистоплотностью сына, который не любил проделывать подобный туалет даже над собой.
— Он никак не отмывается. Я его второй раз мою, а он все зеленый. Где только мог выкраситься?
— Плохо мыл, — сказал отец и нагнулся к Найденышу, который с довольным видом стоял в воде и только похрюкивал.
Подняв мордочку, поросенок снизу вверх посмотрел на хозяина. Биглер удивленно вытаращил глаза. Трубка чуть не выпала изо рта фермера. Он увидел совсем не поросячьи, изумрудно-зеленые глаза…
Биглер, честно говоря, испугался. Какая-то чертовщина! Будь то ночью или даже в сумерки, набожный фермер, пожалуй, просто смотал бы удочки от греха подальше. Но тут светило солнце… Курт, разинув рот, стоял рядом, и чертовщина не казалась такой уж страшной. Собрав все мужество и пробормотав на всякий случай «mein Gott», Биглер еще раз осмотрел странного поросенка с головы до ног. Чистая кожа животного светилась бледной зеленью, как у молодой травы. Биглер поплевал на редкую щетину, потер пальцем. Нет, зелень не смывается. Вот уж дела так дела!
— Он всегда был такой?
— Нет, папа, сперва он был как все, а потом стал таким.
— Гм… Вот это чудо… Ну, ты смотри за ним.
В воскресенье к Биглеру пришли гости. Он рассказал им о зеленом поросенке. Всей гурьбой гости
