* * *
Они вошли, принеся с собой волну стылого уличного воздуха и запаха тающего снега. Рейе выглядел чуточку виноватым и обескураженным. Он испытывал неловкость из-за поступка своего приятеля, и опасался, что отвечать придется заодно и ему. Эллар же спросил:
— Мальчик жив?
— Ты можешь ему помочь? — быстро ответила вопросом на вопрос Чабела.
Повисла тишина, нарушаемая треском горящих свечей, хлопаньем матерчатых стен под ветром и тихим шелестом падающего на выгнутую крышу шатра дождя.
— Нет, — глуховато произнес Эллар. — Я всегда был скверным целителем.
Я думала, он добавит «мне очень жаль», а он стоял, нагнув голову и исподлобья рассматривал нас. Волосы у него слиплись от влаги в длинные тонкие прядки, и выглядел намного он хуже обычного. Втайне я порадовалась, что сижу слева от него и почти не вижу обоженной половины лица Эллара. И тому, что позади меня стоит
Аластор. Наверное, он догадался, что даже несгибаемая и чрезвычайно независимая девица из Пограничья иногда нуждается в дружеской поддержке. Положил мне руки на плечи, слегка сжал и прошептал: «Все обойдется».
— Надо полагать, здесь собралось что-то вроде суда? — заговорил рабирийский волшебник.— Тогда можно не тратить время на долгие разговор. Я совершил то, что совершил, и я признаю себя виновным.
Признает он, как же. Таким высокомерным тоном, надо полагать, отказываются от прав на королевство. Не-ет, прав Хальк Юсдаль — нечего этому типу тут делать, будь он хоть тысячу раз величайший маг всего Восхода и Заката. Сидел в Рабирах, и пусть сидит дальше.
Чабела встала со своего диванчика и откашлялась. Решительности у нее заметно поубавилось, и голос звучал, как у обычной женщины, вынужденной рассчитать полезного, однако нарушившего домашние порядки слугу:
— Месьор Эллар, я… Я вынуждена попросить тебя удалиться. Мы не можем доверять человеку, не способному держать себя в руках. Признаю, многие из нас не свободны от этого недостатка, однако он становится вдвойне опасным, если им страдает волшебник. Я хотела бы избежать растущей неприязни и подозрительности. Не знаю, выживает Маэль Монброн или покинет нас, но я опасаюсь повторения подобных случаев. Не будет ни суда, ни обвинений. Ты просто уедешь. Я могу надеяться, что ты выполнишь мою просьбу? Именно просьбу, не приказ. И я не хотела бы навсегда потерять тебя из виду. С твоей стороны будет весьма любезно навестить меня в Кордаве.
Из-за разницы в росте ей пришлось высоко поднять голову, но зингарская королева не побоялась взглянуть в лицо жутковатому магу.
Чем дальше, тем больше я проникаюсь уважением к этой незаурядной женщине. Хотела бы я стать такой же…
— Хорошо,— еле слышно пробормотал Эллар.— Я уйду. Но Ваше величество сохранит в памяти, что я говорил? Берегитесь Камня. Сохраните жизнь Долиане Эрде. Может быть, она лучшее, что родилось в этом мире за последнюю сотню лет.
Он повернулся и пошел к выходу, не слушая, что его сразу же окликнули на два голоса. «Хасти, подожди!» — это крикнул Конан, а «Эллар!» принадлежало Аластору.
Они бы непременно сорвались ему вслед, если бы Чабела не сказала:
— Пусть идет. Не надо его останавливать.
— Мне тоже уйти? — безнадежно спросил Рейе, о котором как-то позабыли, настолько тихо он стоял.
— Нет, конечно! — слишком быстро и слишком возмущенно взмахнула рукой Чабела.— С какой стати? Нет-нет, месьор Рейе, ты никуда не пойдешь, но…
— Мы удаляемся,— с этими словами Просперо выразительным жестом указал нам всем в сторону занавешенного гобеленом дверного проема.— Причем немедленно и нижайше прося прощения за злоупотребление гостеприимством Вашего величества.
— Месьоры, за колокол до наступления полудня жду всех на этом же месте,— долетели прощальные слова зингарки.
— Зря все это! — заявил Конан, когда мы снова оказались под назойливыми дождевыми каплями.— И Хасти прогнали зря. Может, догнать?
— Без него обойдемся,— отрезал Райан и убежал к своей палатке. Хальк чихнул и поежился:
— Идемте, пока окончательно не замерзли. Над судьбами мира и политическими тайнами я предпочитаю размышлять в тепле.
Огромный лагерь Семи королей постепенно пробуждался. Я шла, думая о том, как хорошо бы вздремнуть до полудня, и о способах попасть в замок Десмварт, послушать, какие речи будут вестись на переговорах. Еще я пыталась сообразить, куда может поехать Эллар. Почему-то мне не верилось, что он отправится прямиком в любезные его сердцу Рабиры. Есть у него какое-то обостренное чувство собственного достоинства и представления о том, что он должен делать.
— Конан, почему ты назвал Эллара — Хасти? — донесся до моих ушей обрывок разговора топавших впереди аквилонского короля и барона Юсдаля.— Ты давно его знаешь?
— Без малого сто лет, то есть с времен моей далекой молодости и веселого города Шадизара,— откликнулся варвар.— У Одноглазого полное имя — Астэллар. Кто-то переиначил, с тех пор привязалось — Хасти, да Хасти. Надо же, какой он теперь стал… Я слышал, что он подался к гулям, заделался мирным обывателем, но такого разве заставишь сидеть на одном месте… Вот упрямец! Мог бы немного подождать, мы бы придумали какой-нибудь выход. И ты тоже хорош! — вдруг обозлился киммериец.— Чего взъелся на беднягу Хасти? Ну, нрав у человека такой! Знал бы, что он пережил, так не обвинял бы!
— Он опасен,— убежденно и терпеливо повторил Хальк.— Пусть он твой знакомый или друг, но сейчас, когда вокруг слишком много враждующих между собой магов, мы не можем рисковать. Сам видишь, даже Чабела согласилась…
— С Чабелой я потом потолкую! — рыкнул Конан и оглянулся.— Эй, Альс! Иди-ка сюда и поведай во всех подробностях, что за ночные прогулки возле лагеря мятежников вы совершали! Значит, ты видел Дану Эрде? И какая она из себя?
Я подобралась ближе, твердо решив не упустить ни единого слова.
Глава десятая. Голос очевидца-II. «Змея в траве»
К полудню погода рассудила, что обрушила на собравшихся на берегах Нумалии людей достаточное количество дождя и снега, и решила сменить гнев на милость. Внезапная оттепель принесла с собой раскисшую землю и множество весело журчащих ручьев. Талая вода подмыла шатер принцессы Ясмелы, и тот, выдрав удерживавшие его колышки, величественно съехал вниз по склону, едва не перевернувшись и до смерти напугав находившихся внутри придворных дам хорайской правительницы.
Рейе да Кадена тоскливо созерцал людское мельтешение в трех огромных лагерях с вершины холма, примыкавшего со стороны заката к замку Демсварт. Сам замок, взобравшийся на крутую скалу в речной
