— С кем из коммунистов ты встречалась за последнее время?
Лю Ху-лань снова покачала головой:
— Ни с кем.
— Кто из деревенских прячет в доме полотно?
— Не знаю.
Офицер рассердился и злобно процедил:
— Никакой связи не поддерживаешь? Ни с кем не встречаешься и ничего не знаешь?
Лю Ху-лань отрицательно покачала головой:
— Не знаю.
Тогда офицер пустился на хитрость:
— Кое-кто уже дал показания. Мне сказали, что ты коммунистка.
— Коммунистка? Да, это верно.
— Кого еще из коммунистов ты знаешь в вашей деревне?
— Никого, — решительно ответила девушка. — Я одна коммунистка.
— Кого ты знаешь в Восьмой армии?
— Никого.
— А Лю Фана и Ван Бэнь-гу не знаешь?
— Не знаю.
— Ты так молола! Как удалялось тебе выполнять такие важные задания? Что ты делала для Восьмой армии?
— Ничего не делала.
Офицер стукнул кулаком по столу и заорал:
— Тебе пятнадцать лет, а ты такая упрямая! Что, смерти не боишься?
Лю Ху-лань без колебаний ответила:
— Если придется умереть — умру, но от меня вы ничего не узнаете.
Яньсишанец снова изменил тактику. Спокойно и вкрадчиво он спросил:
— И тебе не жаль расстаться с жизнью в пятнадцать лет?
Лю Ху-лань еще решительнее ответила:
— Я прожила пятнадцать лет, и, если вы убьете меня, через пятнадцать лет мне по-прежнему будет пятнадцать.
У врага были свои расчеты: офицер полагал, что стоит стражнику припугнуть Лю Ху-лань, и она на допросе во всем повинится. Была у него еще и другая подлая цель. Он хотел увезти Лю Ху-лань в Лясян и там поглумиться над ней. Он не предполагал, что Лю Ху-лань окажется такой твердой и стойкой.
Офицер снова ударил кулаком по столу и продолжал допрос, но безрезультатно.
Тогда он решил на некоторое время отложить допрос и действовать постепенно, чтобы вынудить Лю Ху-лань отказаться от сотрудничества с Восьмой армией.
Но Лю Ху-лань решительно заявила:
— Никаких обязательств!
— Если сегодня ты отправишься со мной в Дасян, твоя жизнь будет спасена, — проговорил офицер.
— Нет!
Разъяренный яньсишанец забарабанил кулаками по столу. Но Лю Ху-лань стояла не шелохнувшись, словно изваяние.
Офицер позеленел от злости.
— Если ты не покоришься, — завопил бандит, — тебя немедленно казнят вместе с другими арестованными.
Лю Ху-лань лишь усмехнулась. Тогда офицер вызвал солдат и приказал связать руки Лю Ху-лань.
В глазах девушки сверкнула ненависть, и она с презрением бросила:
— Зачем так туго? Не убегу!
Офицер нервно шагал по комнате. Когда солдаты выводили Лю Ху-лань, офицер окриком остановил их.
Лю Ху-лань обернулась.
Все угрозы были исчерпаны. Офицер задыхался от бешенства и не мог произнести ни звука.
Лю Ху-лань бросила на него взгляд, полный презрения, и равнодушно сказала:
— Все то же? Напрасно!
И вышла с гордо поднятой головой. Конвоиры следовали за ней.
Войдя в деревню, яньсишаньцы наметили шесть жертв: двоих из восьми арестованных ранее и четверых арестованных только что…
Когда Лю Ху-лань привели к месту казни, шестеро приговоренных уже были здесь. «Они будут убиты!» — сердце Лю Ху-лань разрывалось от гнева.
Взбешенный офицер поносил коммунистов и Восьмую армию. Захлебываясь, он вопил:
— Кто связан с коммунистами, кто не предан Янь Си-шаню, будет беспощадно уничтожен!
Тем временем солдаты установили две соломорезки и приготовили несколько десятков ивовых палок большой толщины.
Офицер огласил имена приговоренных к казни. Он потребовал одобрения собравшихся, но площадь казалась вымершей. Тогда он спросил:
— Эти семеро — хорошие люди или негодяи?
Ответ был неожиданным для яньсишаньца.
— Хорошие! Хорошие! Честные люди! — загремела толпа.
Люди заволновались. В ту же минуту на них были направлены пулеметы. Солдаты орали, ругались, приказывали замолчать. Наконец воцарилась тишина.
Первыми бандиты выволокли Ши Сань-хоя и Ши Сы-цзя. Требуя показаний, палачи избили их палками до полусмерти, затем отрубили им головы соломорезкой. Когда Ши Сань-хоя тащили на казнь, он спокойно произнес:
— Я хочу сказать несколько слов. Сегодня я, Ши Сань-хой, умру, но я знаю, кто убил меня.
На него сыпались удары, но он, выбиваясь из последних сил, кричал:
— Знаю! Знаю!..
К месту казни подвели Лю Лао-саня, Чжан Нань чэня и Ши Ян-лю.
— Ну что, страшно? Может быть, сознаешься? — наклонился к Лю Ху-лань офицер.
— Я ничего не боюсь! Умру, но не сдамся!
Жители деревни были не в силах смотреть на весь этот ужас и попытались разбежаться, но солдаты заставили их вернуться, обрушив на крестьян град палочных ударов.
Один за другим в пяти — шести шагах от Лю Ху-лань падали на землю казненные. Гнев охватил сердце девушки. Она знала: ей предстоит такая же жестокая казнь, но она твердо ждала страшной минуты и, когда ее связали, не дрогнула. Широко раскрытыми глазами смотрела она вокруг, безмолвно прощаясь с родными и земляками.
Здесь она выросла. Каждый цунь земли, каждая травинка имели свою историю и были дороги ее сердцу. Год назад Лю Ху-лань тайком убежала из дому учиться. Она пробежала мимо этого храма, потом свернула в поле. Как бились тогда ее сердце!.. В этом храме, где сейчас топчутся яньсишаньские бандиты, находились представители народной власти. Здесь Лю Ху-лань и активисты проводили собрания, обсуждали дела, иногда засиживаясь до рассвета. Сюда приносили они подарки для бойцов, собранные в деревне. Здесь Лю Ху-лань обнаружила негодные сандалии, подсунутые вдовой кулака. Как Лю Ху-лань тогда возмущалась!..
Всю себя отдавала Лю Ху-лань революции. Но сейчас она схвачена врагами и не в силах разорвать веревки. Она не сможет больше бороться с врагом. Борьба закончена… Эта мысль привела ее в ярость.
Нет! Жестокая борьба продолжается!
Сотни товарищей ушли в горы, и, пока они на посту, враг не будет знать ни минуты покоя. Эти мысли
