Эрин перевела взгляд с земли на небо. Наползавшая со стороны Индийского океана гряда облаков становилась темной низкой тучей, которая, все увеличиваясь в размерах, постепенно превратилась в сплошной свинцового цвета полог, затянувший горизонт. Без сомнения, надвигалась гроза. Белые сверху и грязно-серые снизу тучи обещали покончить с невыносимой жарой и влажностью.
— Скорее бы тучи перестали бесцельно кочевать по небу и начался бы дождь, — мечтательно произнесла Эрин.
Коул криво усмехнулся в ответ.
— Напрасно торопишь события. Как только начнутся дожди, нам придется свернуть поиск. Будем дни напролет торчать в доме.
С этими словами Коул внимательно посмотрел на приборную доску. Нахмурившись, он ткнул указательным пальцем в прибор, показывающий уровень топлива в баках. Стрелка поднялась, потом резко опустилась, затем вновь поднялась, указывая на почти полные баки.
— Какие-то проблемы? — спустя некоторое время поинтересовалась Эрин.
— Пилот предупреждал, что прибор работает паршиво. Не проверь я вручную уровень горючего, сейчас пришлось бы возвращаться. Когда стрелка у верхней отметки, начинаются какие-то странные колебания.
— А когда стрелка внизу?
Коул бросил взгляд на Эрин.
— Ты только не беспокойся, детка. Вертолет вполне надежен, я бы даже сказал, работает как часы.
— Ты откуда знаешь? — спросила она. — Ты же не проверял его в отличие от нашего «ровера».
— Пилот только сегодня прилетел на ферму с прииска «Собака-III». Он запасся горючим, что называется, под завязку, ведь готовился возить нас целый день. А когда я сказал ему, что полечу сам, то проследил, чтобы он не сумел открутить ни одной гайки.
Эта фраза раздосадовала Эрин.
— Ты что же, и впрямь ни одной живой душе не доверяешь?
Коул взглянул на нее.
— А ты? Ведь ты тоже мне не доверяешь.
— Я доверила тебе поиск алмазных копей, — парировала она.
— Но не доверяешь мне, увидев, что я прикоснулся к Лай. Так ведь?
— Ну, после всего, что я видела утром, излишняя доверчивость не сделала бы мне чести.
— Эрин, черт тебя побери!..
— Перестань, — жестко оборвала она его. — Ведь в конце-то концов ты пообещал мне сделать все возможное, чтобы обнаружить алмазный прииск. Ничего больше. Все другое не имеет значения. И потому давай не будем больше говорить на эту тему…
— Черт побери, ты что же, и вправду добиваешься, чтобы я вышел из себя? Если ты думаешь…
Эрин махнула рукой и, откинув спинку кресла, удобно устроилась в нем.
Коулу хотелось сорвать наушники и запустить ими в Эрин: надо же, до чего упрямая баба! Впрочем, его сейчас удивила сама мысль, что этой женщине удалось так легко вывести его из равновесия. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Пот стекал по его вискам, щипал глаза. Промокнув лицо рубашкой, Коул отер влажные ладони о шорты. Но уже через минуту лицо и ладони опять покрылись потом.
А ведь дальше будет еще хуже. Многие часы, дни и ночи им предстоит терпеть эту невыносимую, изматывающую жару, эту ужасную влажность и солнце, которое било по головам людей своими лучами, словно молотом.
— Черт бы побрал здешний климат! — с чувством сказал Коул.
Эрин его не слышала. Наушники лежали у нее на коленях, что позволяло при необходимости не разговаривать с человеком, которому она отдала всю свою душу, всю себя. Такой уж максималисткой была Эрин! Жила по принципу: «Или все, или ничего». Половинчатых вариантов она решительно не признавала. И даже былая жестокость Ганса не смогла изменить ее отношение к жизни. Никто и ничто не могли этого изменить, ибо уж такая она была, Эрин Уиндзор.
Пейзаж внизу резко изменился, как только Коул заложил вираж и двинулся вдоль короткой северной границы фермы. Удивленно взглянув на Коула, Эрин поудобнее разложила карту на коленях и принялась сверять ее с местностью. Изменившийся пейзаж оказался приятным сюрпризом — у нее даже настроение поднялось.
Прежде она видела внизу лишь выжженную солнцем пустыню под слоем влажного горячего воздуха.
К своему крайнему огорчению, она вынуждена была признать, что полученная ею в наследство ферма Сумасшедшего Эйба не радовала, а вызывала чувство страдания и горечи. Поначалу ферма и сам Коул обещали, казалось, открыть ей совершенно новый мир, способный изгнать из ее души все кошмары прошлого, освободить ее и научить вновь радоваться жизни. Этот мужчина и полученное от Эйба наследство вселили в ее душу надежду. Однако и то, и другое в действительности не оправдали ожиданий. Ферма оказалась пыльным, невозделанным куском раскаленной земли, а Коул — слабаком: будучи любовником одной женщины, он не устоял Перед доступностью другой, пусть даже, и более сексапильной.
Эрин пошире развернула карту и отгородилась ею от потока горячего воздуха, который врывался через открытую дверь кабины. Она вновь принялась сверять пометки на карте с тем, что видела внизу. Единственными заслуживающими внимания значками оказались те, что были нанесены рукой Коула. Он отметил основные источники питьевой воды, границы геологических участков, высохшие русла рек, выходы известняка на поверхность. Сверху же пейзаж казался плоским и малопримечательным.
И вдруг, неожиданно для Эрин, вертолет повернул, и внизу показались редкие купы деревьев, чья зелень на фоне бурой земли приятно радовала глаз. Присмотревшись, она обратила внимание на то, что деревья растут не как попало, а располагаются по берегам небольшого ручья, зажатого между черных вытянутых известняков. Она сверилась с картой, нахмурилась и вновь посмотрела на землю. Через несколько секунд, надев наушники, она спросила Коула:
— Мы все еще летим вдоль северной границы фермы?
Коул глянул на нее. Глаза Эрин под солнечными очками были вне пределов его досягаемости.
— Да.
— Направляемся к «Собаке-I»?
— Да. Вот здесь, — и Коул энергично уперся пальцем в карту, — я хочу кое-что посмотреть.
— Что именно?
— Эти известняковые гряды. Подозреваю, что они представляют собой остатки древнейшего пласта, но, может, я и ошибаюсь.
— А какая разница?
— Если гряды древнего происхождения, значит, где-то здесь неподалеку находится береговая линия, — ровным голосом сказал Коул. — А там, где береговая линия, должна быть отмель. Не скрою, мне бы хотелось открыть вторую Намибию. Но только со временем песок тут был утрамбован и превратился в сплошную массу, если, конечно, за многие века не произошел обратный процесс.
— А разве такое возможно?
— А как ты думаешь, откуда в пустынях столько песка? Ведь всякая песчинка — крошечный кусочек камня.
Эрин подняла брови.
— Я, собственно, никогда не задумывалась об этом. Ты что же, хочешь сказать, что все время происходит следующее: камни превращаются в песок, песок — в сплошной монолит, а затем из монолита образуются песчинки, так, что ли?
— Мир бесконечен, — подтвердил ее мысли Коул. — Континентальные пласты сталкиваются и крушат друг друга, Правда, что касается Кимберлийского плато, то вот уже полтора миллиарда лет оно остается в сравнительно неизменном виде. Это самый старый геологический пласт на Земле. Выдавленные из кимберлитовых трубок алмазы поднялись на поверхность и только ожидают, притаившись, того часа, когда кто-нибудь их обнаружит.
