то по пути с небес. В такое время года дружба и любовь, ранее казавшиеся незыблемыми, распадаются с необычайной легкостью, а кровь ударяет в голову горячим мужчинам, толкая их на безрассудные поступки.
«Поодиночке — падаем…»
В этой ситуации Коул решительно ничего не мог предпринять, кроме того, что уже сделал: взял с собой Эрин и отправился в невыносимое пекло.
Перед поворотом Коул ударил по тормозам. Они сработали как-то неохотно, что, впрочем, не удивило Коула. После того, как «ровер», уходя от столкновения с дальнобойщиком, нырнул в кусты, тормозная система немного подтекала. Коулу пришлось дважды надавить на педаль.
«Ровер» остановился рядом с термитником, высота которого не уступала росту Коула. Выскочив из кабины, Коул взял с собой геологический молоток и взобрался на вершину ближайшего жилища муравьев. Снаружи муравейник был белым, но под слоем птичьего помета оказался цвета ржавчины. Эрин, вытащив фотокамеру, вылезла из машины и сощурилась от сильного солнечного света. Она уверенно шагала в поисках лучших ракурсов и через несколько минут уже позабыла о жаре и влажной пелене воздуха. Ей хотелось запечатлеть во всей красе враждебный, иссушенный солнцем мир, в котором миллиарды насекомых выстроили для себя из земли настоящий высотный город из муравейников.
Когда Коул обошел окрестности, он огляделся в поисках Эрин. Ее нигде не было видно.
— Эрин, — позвал он. — Черт побери, где ты?!
Слабый влажный и теплый ветерок чуть заметно шевелил ближайший к Коулу куст. Стебли травы чуть колыхнулись, словно что-то прошептали в ответ.
— Эрин!!!
— Сейчас, минуточку! — откликнулась девушка.
Судя по звуку, Эрин находилась в нескольких сотнях футов от Коула, за строениями термитов. Коул посмотрел на часы. Он уже полчаса впустую исследовал местность. Коул надеялся, что Эрин за это время сумела хоть что-то сфотографировать. Сняв шляпу, он отер лоб краем своей рубашки. Ткань тут же намокла от пота. Коул расстегнул рубашку, промокнул ею грудь, затем разделся и швырнул мокрую рубашку в кабину «ровера».
— Нам пора! — крикнул он.
Ответа не последовало.
— Эрин!
— Да иду, иду. Подожди минуту!
Минут через десять Коул отправился на поиски и обнаружил Эрин, сросшуюся с фотокамерой. Ее шляпа валялась на земле. Эрин напряженно смотрела в видоискатель, позабыв обо всем на свете.
Коул поднял ее панаму, отряхнул и принялся терпеливо ожидать, когда кассета закончится. Наконец Коул встал перед объективом и надел на голову Эрин шляпу.
От неожиданности Эрин вздрогнула, подняла голову и только тут осознала, что она не одна.
— Сколько раз можно говорить, чтобы ты не снимала шляпы? — сказал он, стараясь сдерживаться. — Начиная фотографировать, ты забываешь обо всем на свете. Не найди я сейчас тебя, схлопотала бы солнечный удар и даже не поняла бы, что с тобой. Можешь ты наконец уразуметь, что здесь не Аляска? Тут солнце — всегда твой враг.
— Да. — Эрин, замявшись, спросила: — Сколько времени ты тут стоишь?
Он посмотрел на часы.
— Семь минут.
— И не окликнул меня? Отчего?
— Потому что тебе ничто не угрожало, и я решил подождать. Зачем же портить гениальный снимок.
На мгновение Эрин показалось, что Коул над ней издевается. Поняв, что он говорит вполне серьезно, она испытала такое удовольствие, что даже расслабилась.
— Не уверена, что в этом пекле можно сделать хороший снимок, но все равно спасибо за комплимент.
— А разве ты можешь заранее сказать, каким именно получится снимок?
Эрин отрицательно покачала головой.
— Поэтому я так трясусь над отснятыми пленками. Всякий кадр — уникален. Я могла бы всю жизнь провести в Арктике и никогда больше не сделать снимка вроде «Ранней весной», что так тебе понравился.
— Ладно, пойдем, нужно укрыться от этого солнца, черт бы его побрал, — откашлявшись, сказал Коул.
— Жаль, что здесь нельзя остаться до вечера, — сказала Эрин, шагая рядом.
Коул ударил геологическим молотком по термитнику, мимо которого они проходили. Собрав немного каменной крошки, он показал ее Эрин.
— Обычная земля, — подтвердила она.
— Вот о чем и речь, — согласился он, направляясь к машине.
— Ну и что из этого?
— А то, что я могу сделать вывод: здесь первые сорок — сто футов в глубину — сравнительно однородный слой отлично уплотненной почвы. Решительно ничего интересного. Хотя по приезде я изучу эту крошку под микроскопом, чтобы уж знать наверняка.
Эрин подняла брови.
— Неужели термиты проникают на глубину до сотни футов?
— Это единственный способ выжить в такой жаре.
— А что, собственно, ты тут пытался отыскать?
— Минералы, которые указывают на соседство алмазной трубки. А еще хотел найти обкатанные куски кварца, что встречаются на берегах бывших рек.
Эрин оглядела скопище термитников.
— А можно вести разведку, отламывая кусочки от их домов?
— Именно таким образом нашли в Ботсване алмазное месторождение.
Коул забрался в кабину «ровера».
Как только бедро Эрин прикоснулось к нагретому сиденью машины, девушка слабо ойкнула.
— Привстань-ка, — приказал Коул.
Когда она чуть приподнялась, он бросил свою потную рубашку ей на сиденье. Она осторожно опустилась в кресло.
— Так лучше?
— Да, спасибо. — Она посмотрела на Коула. Его ноги тоже были голыми, но он, казалось, не испытывал никакого неудобства.
— Как только ты сам не обожжешься?
— Привычка. Ты ведь привыкла к холоду на своей Аляске? Вот и я тоже. Это вовсе не означает, что мне приятно. Будь моя воля, я бы обменял эту жару на самого паршивого пса, а пса тотчас же пристрелил.
Эрин громко рассмеялась.
— Неужели и тебя все-таки достала жара?
Дорога порядочно петляла. Коул уверенно направлял «ровер» к какой-то ему одному известной цели. Когда Эрин, обернувшись, посмотрела назад, стал очевиден плавный подъем дороги. Чем выше они забирались, тем сильнее менялся ландшафт.
Автомобиль достиг высшей точки подъема. Далее путь пролегал меж невысоких, относительно параллельных друг другу каменных гряд, образующих нечто вроде коридора. Изредка появлялись одинокие акации, время от времени мимо проносились баобабы. Заросли здесь были довольно густыми, хотя и не дотягивали до определения «пышные». Но все равно Эрин с завистью поглядывала на тень, отбрасываемую деревьями и кустами.
— Через несколько миль остановимся, — сказал Коул. — На официальной правительственной карте ни черта не увидишь. Только и можно понять, что тут плато высотой в пятьсот футов. Участок, который мне очень хотелось бы осмотреть, расположен как раз на границе песчаных и известняковых пластов.
