продажу оно пока не пошло. Дорабатывают. Я в них верю…
Перевожу в страховой компании. Некая дама пришла выяснить, почему у нее поднялась стоимость страховки третьих лиц (есть такой обязательный формат — речь идет о посторонних пострадавших).
Ей объясняют — у нее была авария.
Ну и что?
Авария эта значит, что риск для третьих лиц повышается.
Как?
Ну вы попали в аварию по своей вине. Нарушили правила движения. Опасность вы представляете.
Дама не понимает.
Второй круг. Третий. Вызвали менеджера. Четвертый.
Менеджер уверился, что я не так перевожу. Звонит в агентство. Требует другого переводчика. Я с интересом жду. Быстро приезжает коллега. Я жду.
Еще один круг. Дама не понимает.
Ну авария у вас. По вашей вине. Риск, что вы кого—то задавите, выше.
Не понимает.
Менеджер приносит извинения мне и агентству и выражает желание повеситься.
Я автоматически перевожу.
Следующие пять минут дама объясняет менеджеру, что самоубийство — смертный грех.
Приезжает человек из главконторы. Смотрит на нас четверых и говорит:
— Я сейчас добуду ее данные, выведу на экран и пошагово покажу, как это считается.
Вывел. Посмотрел. Сказал «упс».
Авария, да. По ее вине — технически. Ее стукнули на стоянке, виновный неизвестен. Никакого повышенного риска, естественно нет. Сбой системы.
А—а, — говорит дама, — понятно. Так вы пересчитаете?
Мы… э… пересчитаем.
Замечательно.
И уходит, свежая и спокойная как тюлень в бухте Байрона.
Обещанная несумчатая баллада о влиянии литературы на дачную действительность
Дело было в августе 1983 года. Дату можно установить точно, ибо именно в 1983 умудрился дважды официально отбыть в мир иной и сделаться героем анекдота старый большевик Арвид Янович Пельше. Вот его некролог и красовался на той газетной странице, которой были бережно обернуты добытые соседкой «Хранители». Даны они были на два дня. Времени — море. Но оторваться невозможно. Поэтому диспозиция такова. Одесса, август. Дачный кооператив над самым морем. Кооператив носил гордое название «Право на труд» — была такая манера заклинать советскую власть ее собственными священными словами — и представлял собой небольшое лоскутное одеяло участков и участочков с домами—курятниками. Окружал одеяло высокий — под два метра — каменный забор, окрашенный в такой омерзительно—розовый цвет, что на это сооружение некогда обратил внимание проезжавший мимо Фидель Кастро (что едва не принесло обитателям невиданные беды).
Полночь. Жара спала. Все пришли с ночного купания — в августе вода фосфоресцирует и ты плывешь, как в радуге… Пришли. Родители с приятелем, Иваном, сидят на веранде, пьют чай. Ждут еще жену Ивана, Сашу, но она, видно, задержалась в городе. А я у себя за обе щеки «Хранителей» угрызаю. И ничего вокруг себя, естественно, не регистрирую.
Вдруг снаружи — безумный женский крик. Так кричат не просто от страха, а вот когда уже все. Что— то членораздельное, а что — не разобрать. И тут же шум, грохот, крики — поглуше и поближе… Встаю. Выхожу на веранду. Стол перевернут, никого нет. «Кто в эту книгу заглянуть дерзнет, того крылатый ужас унесет». Хм. А вокруг гвалт, бегает кто—то по дальним дорожкам… Иду на кухню, беру нож, беру фонарик и отправляюсь выяснять, что нас посетило.
На соседнем участке стоит, уперев руки в боки, ответственный член правления Екатерина В., шестидесяти лет, и кричит так, что корабли останавливаются на траверзе Николаева, приняв ее за противотуманную сирену. Вокруг бегает ее дочь Женечка и тоже что—то кричит, но ее не слышно. «Открывает рыбка рот…»
Я понимаю, что ничего тут не узнаю, и проскакиваю мимо, в проход на большую аллею. Спотыкаюсь. Падаю. Мое счастье. Потому что по аллее, воздев топор аки древний викинг, несется еще один сосед — Марк, в роскошном кимоно своей жены — и более ни в чем. Выскочи я на него с моим фонариком, тут бы и смерть моя пришла. А так викинг долетел до ворот и принялся взламывать большой амбарный замок на цепи… И встретил достойного соперника в лице председателя кооператива, грудью вставшего на защиту общественного имущества. А крик. А сирена чья—то ревет. Противоугонная. А люди. А собаки.
Понемногу начинает проясняться.
Итак. В пять минут первого Иван решил, что пойдет он домой. В кооператив «Советская конституция». Отец вызвался его проводить. Идут они, и слышат этот жуткий женский крик. Конечно, они решили, что кричит Саша, все же добравшаяся до нас и прямо у наших ворот попавшая в какую—то беду. Они кинулись обратно, Иван упал и подвернул ногу. Этот же крик услышали на участке В. А у них дочка Женечки, Маша, пошла гулять со своим двоюродным братом, Борей. И решили они, что кричит она. И Олег, муж Женечки и отец Маши, кинулся спасать дочь — перемахнув тот самый забор. И упал на машину еще одного соседа, Лени, оставленную снаружи. Противоугонная сирена взвыла, Олег — тоже. Женечка, привыкшая во всяких сложных ситуациях звать моего отца, закричала — и этот именной вопль услышала уже моя мать, допивавшая чай на веранде. И кинулась спасать мужа, перевернув при этом стол. Еще не викинг Марк, услышал шум, подумал «Хорошо, что моя Люся, для разнообразия, дома». Заглянул на всякий случай в спальню дочери… ну и схватил два первых попавшихся предмета и тоже ринулся на спасение. Решительный и очень близорукий сотрудник ящика Весин обнаружил отсутствие любимого пуделя, выдернул кол из забора и… но
В общем, у всего кооператива кого—то не оказалось на месте. Как спасатели не перебили друг друга — непонятно.
12.30 Замолкли предметы, отыскались люди и животные. Все всех пересчитали — уф. Не хватает только викинговой Люси. И тут кто—то вспоминает, что собиралась она на дискотеку в соседний кооператив имени 50-летия Революции. И вся эта толпа — с топорами, кольями, цепями и отсутствующими стратегическими предметами туалета, ринулась в имени 50-летия в тот старый гараж. По—моему, часть публики после этого визита начисто потеряла вкус к металлу — все виделись им перекошенные лица, белые одежды (на ком было) и орудия насилия. Марк перекинул дочь через плечо и унес.
12.45 Кооператив засыпает. В полвторого приезжает Саша — она добралась домой поздно, решила не идти к нам, но в час соседка, вернувшаяся с позднего киносеанса, сказала, что в «Праве» вышло какое—то смертоубийство — бегали, кричали. Ну она и примчалась спасать мужа — и перебудила всех.
А в 2.30 приехала вызванная председателем в 12.10 милиция.
Кстати, милиция довольно быстро выяснила, что произошло. Мимо дачи проезжало такси. На повороте дверь открылась, пассажирка едва не вылетела — и закричала. Водитель втянул ее внутрь — и они уехали.
А у нас…
А строчка, на которой меня оторвали от «Хранителей» звучала так «Веселенькая у нас будет ночка».
