Есть старая формула: там, где начинается авиация, кончается порядок. Кажется, единственной формой жизни в Австралии является авиация. Она же является единственным родом войск.
Итак, в городе Багдаде пять дней назад погиб первый австралийский солдат — десантник Джейк Ковко, 25 лет. Погиб при обстоятельствах, не лезущих ни в какие ворота. Официальная версия утверждает, что он случайно прострелил себе голову при чистке оружия. Что выглядит особенно хорошо в свете двух обстоятельств:
а) согласно уставу, на территории базы все личное оружие должно быть разряжено (и за этим, вообще—то, следят).
б) покойный был снайпером.
Но это — вступление. Тело, естественно, должны были отправить домой. В Мельбурн. И вот, собирается семья — родители, вдова, дети — встречать. А тело… не то. Вместо Джейка Ковко в Мельбурн привезли какого—то совершенно неизвестного покойника из боснийского контингента. Как? А так. Перепутали. Как перепутали? Ну, умудрились как—то. Как умудрились — это вообще первый и единственный австралийский покойник за всю кампанию… Ну, так. Труп хранился в кувейтском морге. Получили одну штуку, выдали одну штуку. А какую — не посмотрели. А в родах войск и формах они не разбираются. И что гроб деревянный, а не алюминиевый — не заметили. И вообще доставкой занимается частная компания и она не обязана…
Что сказала семья, я пропущу. Что сказала семья, когда премьер—министр предложил им свой личный самолет для доставки уже нужного трупа, я тоже пропущу.
И что сказал премьер—министр, пропущу — это когда выяснилось, что нужный труп раньше утра субботы достать никак нельзя. Потому что в Кувейте — выходной. Морг — не работает. И никакие тела — нужные там, ненужные, в неположенное время не выдаются. Ни на каком уровне. А брать штурмом морг в дружественной стране… можно, но нет же гарантий, что там опять ничего не перепутают.
В общем, добрались все—таки до морга, нашли покойника (оказавшегося даже не на месте неизвестного боснийца), довезли. И сегодня утром семья все же получила его обратно.
Вышла бы забавная история — вот только если про семью забыть…
Выяснилось, что проще перевести программу с пушту, чем объяснить, что не знаешь языка.
Дано: есть срочная программа для службы новостей. Есть английский дословный перевод всего произнесенного — но он в разрозненных листках и установить, что относится к чему — невозможно.
Переводчик с пушту едет, но будет только к середине дня. А нужно, чтобы было готово к вечеру.
А кто у нас Афганистан завоевывал? Звонят мне. Домой. Приезжай — срочная программа. На каком языке — естественно, не говорят. Приезжаю, выясняю.
Объясняю, что ни пушту, ни фарси, ни дари не владею.
«Да мы знаем, но мы думали…»
«Не владею».
«Ну хоть посмотри…»
В общем, в два прибегает переводчица с пушту. Мы садимся смотреть сделанное.
«Вы знаете язык?» — спрашивает она.
«Нет».
«А как вы разобрались?»
«По Аллахам. Перевод—то дословный. Так что считаю, сколько Аллахов в каждом блоке, смотрю расположение, потом сверяюсь с переводом — где такое же».
Править, впрочем, все равно пришлось довольно много.
На какое—то время легла сеть. В библиотеке — ремонт. Звоню коллеге Марку Стоичу и спрашиваю:
— Ты случайно не знаешь, как по английски «питьевой спирт»?
— Что?
— Спирт, питьевой.
— А это что?
Объясняю.
— А чем оно от водки отличается?
Объясняю.
— А что, в русском для этого специальное выражение есть?
— Да.
— Следовало ожидать. Нет, нет у нас такого выражения. И, — в голосе крайнее омерзение, — быть не может. Не может. Тебе померещилось.
Вернулась сеть. Звоню Стоичу.
— Может быть. И есть. Называется
— А—ааааа. Ну это не у нас. Это у шотландцев.
— Почему у шотландцев?
— Потому что это у них все, что удастся поймать, идет в горшок (
— Кое—какие?
Пауза.
— В общем, все.
Тут недавно была история с пушту. Вчера мне эту даму еще раз подсадили. Дали кассету, говорят — три минуты. Проверяю — и вправду три, странно… Ну, сделали мы их — и тут прибегает репортер и говорит «Тут еще пленочка секунд на 20, там часть вы уже перевели». 20 секунд оказались 5.5 минутами. С мааленьким уже переведенным кусочком — и вправду секунд на 20. Дошли до него. Ну я смотрю, слушаю и говорю:
«Это мы уже переводили».
Прокручиваю.
«А этого мы не переводили».
И начинаю стучать «Что делается в Таран—Куте, неизвестно».
Переводчица взлетает и пробивает крышу с воплем:
«Да что ж вы мне голову морочите, вы знаете пушту!»
И объяснить ей, что эти слова в программе повторяются пятый раз, мне не удалось.
Теперь она считает, что это — заговор.
Я — тоже.
Сегодня мне дали на перевод киргизский фильм.
Считаю слова «сын», «волк» и «конь».
Несколько дней назад отправляю посылку в Россию. Сегодня звонят, вызывают на почту. У меня выходной, отчего не пойти… иду.
Мне говорят:
«Простите, но ваш груз задержали на таможне».
«Какой груз?»
«Посылку такую—то».
«На какой таможне?»
«На нашей».
«Почему?»
«Груз имеет коммерческую ценность, а декларации нет».
«Какую ценность?»
«Ну у вас там информационные носители».
«Но это подарок».
