Нет, пусть еще поработает. И засыпал прах в песочные часы, чтобы постоянно переворачивать. Вы – заложники времени. Вы, Влад, учите будущих открывателей Космоса. Марку, возможно, придется стать одним из них. Получив бессмертие, человечество уже никогда от него не откажется. Вам не будет покоя, вас никогда не отпустят. Но хуже всего то, что вы сами об этом не помните. Если бы исполнялись желания всех людей о вечной юности, то мир стал бы еще более жестоким. Молодость не знает милосердия. Чем старше становишься, тем больше приходится пережить, а опыт рождает сострадание и жалость к таким же, как ты. Старение – неизбежно, хотя бы ради сохранения гармонии. Но вы, бессмертные, этого НИКОГДА не поймете. От количества прожитых лет качество жизни не улучшится. Главное в жизни – любить и чтобы тебя любили, но вы даже не знаете, что такое привязанность. Все, что есть у человека ценного – это его время. Если даришь его кому-то, значит, любишь, если он помнит об этом, значит, любит тебя. Память – это и есть душа. Но вы научились забывать, стерли душу…
«Когда читаешь литературу современников с присутствием дат и цифр, неизбежно начинаешь ловить себя на мысли: „А что в это время происходило со мной?“ – снова вернулся он к Полининой распечатке. – И как ни странно некоторые параллели вдруг начинают пересекаться. Проблема лишь в том, что одновременно приходит и сознание того, что прошлого не существует. То есть оно есть лишь в воспоминаниях, которые рисует настоящее. Прошло время, человек изменился, изменилось отношение к прошлому, а, значит, и воспоминания о нем. Начинаю понимать героя Джорджа Оруэлла, который был готов на все ради того, чтобы сберечь свое время, оставить воспоминания неприкосновенными. Для этого он и завел дневник: прошлое можно изменить, но не задним числом… „Двоемыслие. Если убедить себя в том, что 2Х2=5, то так оно и будет, ведь реальность существует лишь в твоей голове“.[73] От некоторых книг душа становится выше ростом. Это я и называю прозрением. Нужна не интерпретация, но отчет о жизни. Писатель не должен выражать общественное мнение, на это есть политики и попы, но он должен говорить СВОЮ правду о том, что видит и чувствует он САМ. Пусть даже кому-то и станет от этого нестерпимо больно. Да, «мы в ответе за тех, кого приручили»,[74] но мы не можем заставить и научить их воспринимать все не буквально и не на свой счет.
У Милана Кундеры в романе «Бессмертие» есть замечательная строчка о том, что жизнь человека можно выразить метафорой. Вот только метафора в каждом прочтении приобретает иное, порой, даже противоположное значение. Похоже, я – человек без прошлого. Метафоры прожитых дней, которыми верчу, как хочется, а потом они вдруг теряются, уходят из памяти. В преломленной реальности позволено все, это территория мечты. А в реальности мы, к сожалению, всего лишь люди и не способны что-либо изменить. Литературное слово – иллюзия. Красивая, но не настоящая. Может, поэтому такой туман в Белом городе?
Чтобы не испытывать чувства вины, я создаю несколько параллельных вселенных. Из той, где оступился, можно сразу сбежать в другую. Главное: покрепче запирать двери и никогда не делать дубликат ключа, чтобы никто ни с кем не встретился и не пострадал. Иногда мне кажется, что большинство ключей я уже потеряла.
Белый город за окнами тонет в тумане…»
– Но мне не нужен туман, – скажет ей Влад. – Мне нужен яркий свет! Мне снился золотой круг. Мы вошли в него, сбросив каждый свое время, тело и душу. Мы были лишь прозрачными невесомыми тенями. Это был мир, который создали мы двое. Наверно, это и есть связь времен. Я всю жизнь искал золотой свет солнца, которое никогда не садится за горизонт.
– Ну и что, – пожмут плечами Хранители в плащах и масках, – у нас всегда три часа после полудня, а к солнцу мы привыкли и уже даже не замечаем. Напротив, туман – лучшее, что только может случиться в Белом городе.
…Туман приглушает даже их голоса, они неясны, размыты, призрачны. Туман и есть преломленная реальность, где каждый по другую сторону зеркала, отражающего лишь его собственные мысли и чувства, его неспособность проникнуть, понять, раствориться.
– Я смотрю на облака и за ними вижу тебя, хотя я даже не знаю, как ты выглядишь. Спасибо за дар видеть небо сразу в акварели, спасибо за дар придумать тебя. Но я хочу тебя насовсем. Мне недостаточно голоса.
– Боюсь, это невозможно. Но пойдем со мной в розовый сад. Видишь розы: красные, белые, розовые, желтые… Какая тебе нравится больше?
– Красная.
– Вот нож, срезай.
– Ты пытаешься предупредить о шипах и ранах?
– Нет, что ты! Розы – беззащитны, максимум маленькая ранка на ладони – зальешь йодом, и сразу заживет.
– Тогда о чем?
– Мы придем к тебе домой и поставим ее в банку на окно. Как думаешь, сколько ей потребуется времени, чтобы завянуть? День, два, неделя? Знаешь, сколько раз у меня на окне прорастали розы? Вот уже десять лет каждую весну они пускают свежие побеги, а я пытаюсь пересадить их в горшок и вырастить. Но через несколько дней они умирают. Розы не растут в горшках на окне.
– Зачем так сложно? Можно выкопать взрослую розу вместе с островком земли и с корнями.
– Выкапывала. Росли, но не цвели. Даже покупала в цветочном магазине готовые горшочки с розами. Но декоративные розы похожи на шиповник, они маленькие и тоже рано или поздно перестают цвести и погибают.
– Тогда что же делать?
– Розы хороши только в саду. Только там они каждую весну оживают и просыпаются. Но тебе придется возвращаться туда снова и снова. Ведь если на них некому будет смотреть, то и сад потеряет цвет без новых бутонов. Ты думаешь, ты – другой? Нет, все люди одинаково беспощадны друг к другу. Это закон эволюции. К сожалению, человек полигамен. Как только я получу тебя в банку на окне, ты завянешь, и я тебя потеряю. И мой поиск продолжится. Бесконечная охота за свежесваренными человеческими сердцами. Тебе больно. Мне тоже! И ты можешь меня сжечь, уничтожить, но от меня все равно останется горстка пепла, из которой я возрождаюсь всякий раз с тобой или без тебя. Тяжело только в первый раз. Потом к новым рождениям привыкаешь, даже перестаешь устраивать вечеринки.
– Но ты дала мне имя… Мне сказали, что имя определяет Судьбу.
– Имя – безлико. Знаешь, сколько девочек и женщин в Москве носят мое? Каждая третья, если не каждая вторая – Полина. Имена нам не принадлежат, они – чужие. Родители называют нас так, как им
