за другой. Вот увидишь, – пообещала она. Эмили снова заглянула в книгу. – Может быть, папа зайдет сюда и увидит, как ты читаешь и разглядываешь эту мерзость. Продолжай, – сказала она и, развернувшись, уверенной походкой покинула библиотеку. Ее последние слова наполнили меня страхом. Я быстро закрыла книгу и поставила ее на место. Затем я уединилась в своей комнате, чтобы обдумать слова Эмили. «А что если она права?» – спрашивала себя я. Я ничего не могла с собой сделать и все спрашивала: что, если она права?
Спазмы повторялись так часто, что я не захотела спускаться вниз на обед, но Тотти, которая принесла мои тетради и книги, сказала, что Евгения спрашивала обо мне, удивляясь, почему я не зашла к ней после школы. Желание увидеть ее придало мне силы, и я пошла к ней, чтобы все объяснить.
Она лежала и слушала с широко раскрытыми глазами; и была поражена не меньше, чем я. Когда я закончила, она покачала головой и поинтересовалась, случится ли это когда-нибудь и с ней.
– Мама и книги говорят, что это случается со всеми нами, – сказала я.
– Со мной этого не случится, – пророчески произнесла она. – Мое тело до самой смерти останется телом маленькой девочки.
– Не говори таких ужасных вещей, – закричала я.
– Ты прямо, как мама, – сказала Евгения, улыбаясь.
– Ну, как я могу говорить по-другому, когда ты говоришь такие грустные и мрачные вещи.
Евгения пожала плечами.
– Теперь, после твоего рассказа, Лилиан, мне не кажется таким печальным и мрачным то, что со мной этого не случится, – ответила она, и я рассмеялась.
То, что я рассказала все Евгении, помогло мне пережить свою собственную боль.
За обедом папа поинтересовался, почему у меня нет аппетита и почему я выгляжу бледной и нездоровой. Мама сообщила ему, что я на пути к тому, чтобы стать женщиной; тогда папа, повернувшись, как-то очень странно на меня посмотрел, как-будто впервые увидел меня. Его темные глаза сузились.
– Она будет такой же красивой, как Виолетт, – со вздохом сказала мама.
– Да, – согласился папа, удивив меня этим.
Я взглянула через стол на Эмили. Она покраснела. Папа не считал, думала я с облегчением, что я навлеку проклятье или несчастье на Мидоуз. Эмили тоже это поняла и сидела, кусая губы.
– Папа, можно я выберу какой-нибудь отрывок из Библии сегодня? – спросила она.
– Конечно, Эмили, – сказал он, кладя свои огромные руки на стол. Эмили взглянула на меня и открыла книгу.
– И Господь сказал, кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого я запретил тебе есть? И человек сказал, – продолжала Эмили, поднимая глаза на меня, – жена, которую ты мне дал, она дала мне плод от дерева и я ел…
Она снова взглянула в Библию и быстро дочитала, как Бог наказывает змея. Затем, громко и отчетливо она прочитала:
– Жене Господь сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей, в боли будешь рожать детей…
Эмили закрыла книгу и выпрямилась с довольным выражением лица. Первые мгновения мама с папой сидели молча, затем папа откашлялся.
– Да, хорошо… очень хорошо, Эмили. – Благодарим тебя, Господи, за твои дары.
Папа энергично принялся за еду и, временами прерываясь, поглядывал на меня. Это был самый запутанный день в моей жизни.
Изменения в моей фигуре я замечала день ото дня.
Моя грудь продолжала понемногу расти, пока однажды я не заметила, что она оформилась.
– Это маленькое пространство между грудями, – говорила мама шепотом, – просто очаровывает мужчин.
И она продолжала рассказывать мне о героине одной из ее книг, специально выискивающей способы показать это как можно лучше. Она носила белье, которое приподнимало и стискивало грудь, «Заставляя ее выпирать, что углубляло то самое пространство». Мысли о подобных вещах заставляли мое сердце биться сильнее.
– Когда мужчины говорили о ней, то за глаза называли ее соблазнительницей, – говорила мама. – Ты должна быть осторожной теперь, Лилиан, и не делай того, что даст повод мужчинам считать тебя такой же. Такие женщины никогда не завоюют уважения у порядочных мужчин.
Неожиданно такие, казалось, обычные и незначительные вещи приобрели новое значение и даже опасность. И Эмили приняла на себя новую обязанность, хотя, я уверена, что никто ее об этом не просил. Она все время говорила мне об этом по пути в школу.
– Теперь, когда наступило твое время, – говорила она, – я уверена, ты сделаешь что-нибудь такое, что навлечет позор на нашу семью. Я буду за тобой присматривать.
– Я не позор для нашей семьи, – резко отвечала я. Другое изменение произошло во мне – я стала уверенной в себе. Как будто волна взрослости пронеслась надо мной, и я стала старше, чем была. Эмили больше не будет вселять в меня ужас, думала я. Но она только высокомерно и самоуверенно улыбалась.
– Нет, – предрекала она. – Зло, сидящее в тебе, использует любой способ, чтобы это свершилось.
Она развернулась и пошла дальше, как обычно уверенная в своей правоте.
Конечно, я понимала, что теперь ко мне совершенно иное отношение, каждое мое движение или слово
