Пашка сдвинул на затылок шляпу. И откуда он все знает, этот мент? Рассказать Серому или нет? А может, и не ходить? Может, переждать? Деньги есть. Осесть у той же Нинки и переждать? Но ноги сами несли к «Трем ступенькам».
На стене старого четырехэтажного дома красовалась вывеска: ресторан «Встреча», но никто в округе такого ресторана не знал, заведение было известно как трактир «Три ступеньки».
Трактир находился в полуподвале старого дома. К тяжелой дубовой двери вели три щербатые ступеньки. Зимой Пашка не вылезал из этого заведения.
К вечеру здесь собирались деловые люди со всей округи. В задних комнатах начиналась крупная игра. Со двора заскакивали ребятишки с горячим, левым товаром, шептались с хозяином заведения отцом Василием, потом рассаживались в зале за круглыми столами. Заходили погреться девочки, и начиналась свадьба, или крестины, или поминки. Гульба всегда имела какое-нибудь благопристойное название. Гуляли тихо, говорили чинно и понимали друг друга с полуслова. За всю зиму Пашка не помнит ни одной драки или скандала. В случае надобности предложение «выйти во двор» делалось как бы между прочим. Скандалист в залу не возвращался, и о нем никто не вспоминал.
Но ранней весной появился Серый. Он вошел с двумя здоровыми флегматичными парнями, которые за весь вечер не сказали ни слова. Отец Василий кланялся еще ниже обычного и обслуживал гостей сам.
Позже Пашка узнал, что Серый с хозяином «Трех ступенек» — старые знакомые.
В тот вечер Серый скромно сидел в углу, ничего не ел и почти не пил. Он внимательно и подолгу рассматривал каждого посетителя, изредка подзывал хозяина и что-то у него спрашивал.
Пашке новичок не понравился сразу. Не понравилась подобострастность отца Василия. Не понравилось серое, в темной сыпи лицо, оловянный взгляд больших, навыкате глаз, суетливые руки, животная жадность и молчаливость спутников.
Когда захлопали задние двери и в залу ввалился Петька Вихрь с друзьями и красавицей Варькой, Пашка понял, что быть беде.
Отец Василий усадил Петьку в самый дальний угол, кивнул половым, а сам бросился к Серому и стал его о чем-то просить. Тот качал отрицательно головой и не сводил взгляда с Варьки.
Пашка не видел, с чего началось, и поднял голову, только когда Вихрь вылез из-за стола, ухмыляясь и многозначительно засунув руку в карман, пошел к выходу. Но Серый вызова не принял и спокойно сидел на своем месте. Тогда Петька, покачиваясь, подошел к столу Серого. Тот вынул из-под стола руку с пистолетом и выстрелил Петьке в лицо.
Громилы, сидевшие с Серым за одним столом, вскочили и направили наганы на корешей Петьки, потом поставили их лицом к стене, отобрали пушки и финки и выставили на улицу. Делали они это быстро, ловко и явно не впервой. Самого Петьку завернули в шубу, выволокли во двор, и через несколько минут знаменитый налетчик отправился в свое последнее путешествие.
Серый в это время сидел безучастно за столом, вертел в руке пустую рюмку и поглядывал на Варьку.
Так он пришел к власти. Теперь Варька спит с Серым, а Петькины кореши у него на побегушках.
Все это и не коснулось бы Пашки Америки, но в последнее время Серый стал приглашать его к своему столу. И сейчас предложение явиться в трактир ничего хорошего не предвещало.
Как только Пашка вошел, к нему подлетел половой Николай.
— Заждались тебя, Америка. В кабинет, пожалуйста, — и бросился между столиков. — Сюда.
Серый сидел на диванчике, ковырял вилкой квашеную капусту и что-то выговаривал Варваре. Увидев Пашку, он довольно улыбнулся и, видно заканчивая разговор, сказал:
— Говорю, собирай шмотки, значит амба.
Варька зевнула, потянулась и подошла к Пашке.
— Пашенька, родненький, — она обняла его за плечи и заглянула в глаза. — Хоть ты заступись за меня.
Пашка резко отстранился. Уж он-то точно знал, что ласки Варвары хорошим кончиться не могут. Серый нахмурился.
— Сказал, иди. Не лапай парня. Он мне еще нужен.
Из-за портьеры выскользнул отец Василий и подтолкнул Варьку под круглый локоть.
— С богом, Варварушка. Иди с богом. Не гневи мужика понапрасну. Колька! — крикнул он визгливо, а когда рыжие вихры полового просунулись в кабинет, елейным голосом сказал: — Избави бог тебя, Николушка, без вызова в кабинеты заходить. В зале. А я здесь сам уж, по-стариковски, обслужу дорогих гостей.
Пашка стоял в стороне и недовольно поглядывал то на Серого, то на причитающего хозяина. За тонкой перегородкой шумела пьяная компания, и Серый, кивнул на нее и пробормотал:
— Передай, отец, чтобы смотрели в оба. И не напивались до зеленого змия.
— Выполню, сынок. — Хозяин сменил скатерть, расставил чистые приборы и ушел.
Пашка сел, налил водки и выпил. Серый явно был не в себе и расхаживал по тесному кабинету.
— Что за разговор? — спросил Пашка, выпил рюмку и взял горсть маслин.
— Ты свой в доску, Америка. Хочу с тобой покумекать. — Серый, наконец, сел и налил в бокал квасу. — Помощь твоя нужна.
— Чем это может желторотый шкет помочь червонному валету? — Пашка потянулся к графину, но Серый его остановил.
— Потом выпьем, Америка. Слушай. — Он подвинулся ближе и зашептал: — Ты ведь в округе всех блатных знаешь?
— А ты?
— Я червонец на курорте тянул, моих корешей сейчас нет в городе. Тут вот какое дело. — Серый замолчал и положил на стол наган. — Разговор серьезный. Понял?
— Не будет разговора. — Пашка встал. — Мне твои дела ни к чему.
Серый вскочил и крикнул:
— Будет!
За стеной замолчали, а через секунду портьеру отодвинула обвислая физиономия Свистка.
— Звал? — спросил Свисток и наполнил кабинет удушливым перегаром.
Серый махнул рукой, и портьера закрылась, но тут же снова отдернулась и пропустила хозяина.
Отец Василий шмыгнул мимо Пашки, взял со стола наган и убрал под сюртук.
— Сохрани господь и помилуй, — он быстро перекрестился. — По-хорошему надо, сынок. Только по- хорошему. Ты говори, а я посижу с вами, рюмашечку выпью, может, и помогу советом. Сядь, Пашенька. Сядь, родной, и выслушай божьего человека.
Пашка посмотрел в оловянные глаза божьего человека и решил, что лучше сесть.
— Вот и слава богу, вот и поговорим, — причитал хозяин.
— Да заткнись ты! — Пашка выругался, оттолкнул Серого и налил себе водки. — Что привязались? Один пушкой об стол грохочет, хотя за стеной бандюги сидят. Другой... — он опять выругался и выпил.
Серый говорил долго, хватал Пашку за плечи, грозил, потом хватался за пустой карман.
Наконец Пашка вышел на улицу и побрел совершенно трезвый, хотя выпил графин водки. Многое, на свою беду, понял Пашка из этого разговора.
У Серого в уголовке свой человек имеется. Но последний месяц всё неудачи. Трижды налетал на засаду. Вывод один: среди блатных мент. Засунул им начальник своего парня и посмеивается. Все сгореть могут — и Серый и тот человек в уголовке. Не знает Серый местное ворье, потому и раскрыл все карты. Не знает, кто действительно ворует, а кто только фасон держит. Он назвал десяток имен, кого можно подозревать, и закончил: «Узнай, Америка, озолочу. Пришьем мента, сделаем большое дело — и айда из Москвы. А ты, Пашка, можешь оставаться».
Только Пашка не дурак. Если он узнает, то Пашку шлепнут раньше, чем этого вонючего мента. И если не узнает, шлепнут. С одной стороны — Серый, с другой — уголовка. Сгорел мальчишечка.
