встать на ноги. Процедура закончится, и Даблъю больше никогда не увидит этого треклятого Джона Доу.
Даблъю всем сердцем радовался, что заключенного наконец переводят. Вот уже более трех недель он сидел восемь часов в день у дверей ожоговой палаты. Самым большим его развлечением была проверка всех докторов и сестер, входящих к этому парню. Когда возникала потребность облегчиться, полицейскому приходилось вызывать дежурную сестру, и это его смущало. Он даже дошел до того, что стал ограничивать потребление жидкости. Более того, он не мог позволить себе сносного ленча! Ему доставляли больничную жратву, и он давился ею, сидя у дверей и удерживая поднос на коленях.
Правда, здесь была одна маленькая сестричка, Джульетта. Он будет скучать без нее.
Доктор провел последний быстрый осмотр, и Даблъю подписал бумагу, подтверждающую отправку пациента. Затем появилась маленькая Джульетта, чтобы помочь Джону Доу сесть в инвалидное кресло.
– Что вы теперь с ними сделаете? Сунете в «пэддивоз»?
– Вообще-то, доктор, мы больше не зовем так спецтранспорт. Начальство решило, что, упоминая имя Пэдди, мы наносим оскорбление ирландцам.
– А как же вы их теперь величаете? – рассмеялся доктор. – Какой термин ныне считается политически корректным?
– Мы их зовем, – Даблъю пожал плечами, – просто фургон.
Доктор снова рассмеялся и спросил:
– Ну и что же вы делаете с нашими пациентами, помещаете в «просто фургон»?
– По-разному. Что касается Джона Доу – да. Правда, изредка мы используем кареты «скорой помощи», – с некоторой долей язвительности закончил полицейский.
– Ну, похоже, парень готов к отправке.
– Поехали, – сказал Даблъю и по рации сообщил Писарчику, что они уже тронулись в путь.
Джульетта покатила кресло к лифту, а полицейский двинулся следом. «Со спины она выглядит ужасно соблазнительно», – подумал Даблъю, но сразу вспомнил рассказы других сестер о том, что у девчонки на почве религии крыша поехала. В общем, на сексе здесь, видимо, надо поставить крест.
Тем не менее, нажав кнопку вызова, он ей слегка подмигнул. Никогда не знаешь, где тебе может обломиться удача.
Движение на дороге оказалось на удивление интенсивным, и, когда Ласситер припарковал «акуру» у больницы, было уже без четверти пять. Оставив машину на месте, зарезервированном для администрации, он обошел здание и у входа в отделение «скорой помощи» увидел большой фургон. Рядом с фургоном курил сигарету высокий полицейский.
– Простите, – обратился к нему Ласситер, – вы знаете офицера Писарчика?
– Внутри, – бросил коп.
Ласситер быстро проскользнул в автоматические двери. В приемной, как бывает по вечерам, кипела жизнь, и толпилось множество народу. Прошло немало времени, прежде чем Ласситер сумел привлечь внимание дежурной сестры.
– Я ищу полицейского по имени Писарчик, – объявил он.
Сестра кивнула в сторону коридора и бросила:
– До самого конца.
Ласситер отправился указанным путем и нашел Писарчика, которому, судя по виду, едва ли исполнилось двадцать пять. Коп стоял около лифта с портативной рацией в руках.
– Вам нельзя здесь находиться, – сказал он. – Мы перевозим заключенного.
– Знаю.
– С южной стороны есть еще один лифт.
– Меня зовут Джо Ласситер.
– О… Здравствуйте. – После некоторого колебания Писарчик добавил: – Вы не собираетесь…
– …сотворить какую-нибудь глупость? – закончил за него Ласситер. – Нет, всего лишь хочу взглянуть на парня.
– Хорошо, но если я…
В приемнике раздался треск, и полицейский переключил внимание на рацию.
– Писарчик, – произнес он в микрофон.
– Объект подготовлен к транспортировке. У вас там внизу все чисто?
Писарчик бросил недовольный взгляд на Ласситера и ответил:
– Да, все чисто.
– О’кей. Тогда мы поехали.
– Вы не могли бы отойти от двери? – сказал Писарчик, обращаясь к Ласситеру.
– Ну конечно, могу, – ответил тот, делая шаг назад.
Довольно долго на цифровом табло светилась цифра 9. Ласситер прислонился к стене, а Писарчик с рацией расхаживал туда-сюда.
– У меня совещание, – пробормотал полицейский.
– Вы об этом уже говорили.
– Боюсь, опоздаю.
– Не ваша вина. Вы же работаете.
Писарчик поднес микрофон к губам:
– Эй, Даблъю, что там у вас?
– Какая-то загвоздка – красавчика повезли в радиологию.
– Не забывай, у нас сборище.
– Ага. Они возвращаются. Мы спускаемся.
Писарчик повернулся к Ласситеру и повторил:
– Они спускаются.
Джо кивнул и уставился на цифровое табло, указывающее этажи.
Восьмой этаж.
– Даблъю говорит, что более скучного задания у него в жизни не было, – заметил Писарчик.
– Неужели?
– Он почти месяц просидел у дверей палаты. Когда ему приспичивало помочиться, он вызывал медсестру.
– Хм, – произнес Ласситер.
– Надеюсь, у меня таких заданий не будет. Я все равно стеснялся бы, хоть это и медсестра.
Ласситер кивнул и тут же почувствовал, как у него от ужаса поднимаются волосы на голове. Третий этаж.
– Почему лифт остановился?
Писарчик посмотрел на цифровое табло.
– Не знаю. Это не положено.
Кабина лифта пришла в движение, и они стали ждать, когда вспыхнет цифра 2, но на табло появилась цифра 4, затем 5…
– Что за дьявол! – произнес Ласситер, отходя от стены.
Глаза Писарчика округлились, и он чуть ли не орал в микрофон:
– Эй! Даблъю, что происходит? Где ты?
Вместо ответа рация взорвалась треском помех, а лифт снова поехал вниз. Четвертый этаж, третий, второй, первый… Ласситер с Писарчиком одновременно облегченно вздохнули, услышав металлический лязг. Автоматические двери раздвинулись.
Двейн сидел на полу, привалившись спиной к стене. Рот был открыт, по лицу стекали тонкие струйки крови. Кабина лифта была забрызгана чем-то красным, а из правой глазницы полицейского торчал тупой конец шариковой ручки.
Писарчик сделал шаг вперед и затем очень медленно опустился на пол. Ласситер понял, что коп провалился в глубокий обморок, но взгляда от трупа и торчащей из глазницы ручки оторвать не смог.
Раздался звонок, двери лифта стали сдвигаться, но Ласситер инстинктивно успел задержать их. Из
