— А вам-то не все ли равно?
— Верно. Бывай. Детская площадка, красные занавески, второй этаж. Бронебойным заряжай.
Костя летел к выходу из подъезда на крыльях любви. Стас сползал по перилам.
— Догоняй, дохляк.
Общага женского техникума оказалась закрытой. Костя побарабанил по тяжелой черной двери, прильнул лицом к огромному окну-витрине.
— Чего тебе? — Бдительное лицо полной вахтерши-старушенции возникло в витрине.
— Мать, в гости идем, на день рождения. К Аллочке со второго этажа.
— У нее по пять раз на неделе именины. Днем приходите.
— Мать, да еще не ночь, она ведь ждет. Поимей совесть, пусти воинов-интернационалистов.
— Я сейчас в отделение позвоню. Вахтер вернулась в стеклянную будку. Костя зло стукнул по двери.
— Ну, каракатица старая! Аида под окна, может, договоримся, чтобы вышла.
Разглядев красные занавески, Костя подобрал камушек и метко запустил им в окно. Зажегся свет, на фоне занавесок возник женский силуэт. И — Кто там?
— Алл-л-л-лочка! Не узнаешь? — Кто это?
— Да мы! Почтальоны Течкины! На той неделе заходили, с Витькой вместе, ты нас в гости приглашала, вот и пришли, — беззастенчиво врал Костя, снявший рубаху и оставшийся в героической тельняшке.
— Не поздно ли?
— Детское время. Водка наша, любовь ваша! Студентка Алла, вероятно не помнившая всех бывших у нее в гостях мужиков, кивнула. — Ладно, заходите.
— Аллочка! — заорал от восторга Костя. — Встреть нас на вахте, там прямо командный пункт, без пароля не сунься.
— А кто там сейчас?
— Толстуха в очках.
— Она не пустит. В ее смену комнату обокрали, теперь после двенадцати лучше не приходить.
— Во черт! Ты погоди, сейчас что-нибудь придумаем. Стас сел на траву.
— О! — Костя прикинул высоту, затем оглянулся. — Эврика, етит твою мать! Так, студент, трахаться хочешь? Тогда работай.
Костя подбежал к детскому бревенчатому домику, стоявшему рядом с песочницей. Домик был метра полтора в высоту — тяжелый, наверное. Вцепившись в оконную раму, Костя скорчил жуткую рожу, присел и приподнял архитектурное сооружение, словно рванул штангу.
— Вес взят. Давай, Стас! Подвинем к стенке, а по нему в окно. Штурманом высотку! Стас поднялся с газона:
— Не сдвинем, в нем полтонны минимум.
— Сдвинем! Ты подумай о цели — и сдвинем. Взялись!
На каждый метр уходило по две-три минуты. Со стонами, матом и невероятными затратами умственно-физической энергии. Ничего. Еще пару метров, еще пару рывков. Алка, стоявшая в окне, как маяк на скале, как ангел, вдохновляла на подвиг ради любви. Еще метр. Руки уже не поднимались. Черт с ними, с руками, они не очень-то понадобятся.
— Давай, Стас, давай. И…
Костя с криком раненого волка рванул домик и толкнул его еще на полметра вперед. Тельняшку можно было выжимать. Костя стащил ее через голову и вновь схватился за окошко.
«Круто приспичило», — подумал Стас, вспомнив, что человеческий организм в критические минуты способен на чудеса. Значит, рассказы о силачах, двигающих паровозы и самолеты, вовсе не сказки. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Сделали.
— Да вы настоящие рекордсмены.
Насмешливый голос из темноты заставил компаньонов обернуться. Свет фонарика скользнул по их лицам и замер на домике.
Костя сощурил глаза:
— Кто там еще?
— Советская милиция. — В полоску света, лившегося из Алкиного окна, шагнули человек в форме и двое в штатском. — Мы вот с ребятами поспорили, уложитесь вы в тридцать минут или нет. Уложились. А теперь хотим поспорить, вернете ли вы за те же тридцать минут домик назад.
Стас опять опустился на траву. Костя закинул на плечо тельняшку и приблизился к постовому.
— Скворец, ты никак в менты подался? Надо же, хорошо смотришься. Сапоги не жмут?
— Ну, во-первых, я тебе не Скворец, а товарищ младший сержант, а во-вторых, ты находишься на моей территории, за которую в темное время суток я несу персональную ответственность. Поэтому давай не будем ссориться. Быстренько взяли и отнесли домик на место.
Костя сплюнул под ноги и поглядел на остальных. Два крепких мужика, лет по тридцать, с красными повязками на рукавах, внушали уважение. Эх, непруха.
— Вы только скажите, товарищ младший сержант, — пробасил с ужасным хохляцким акцентом один из них. — Живенько скрутим детишек.
— Слышал, Константин? Чего-то тебя давно видно не было. О, — заметил постовой тельняшку, — да ты из армии, похоже? Как служилось?
— Помаленьку. А что, товарищ младший лейтенант, бабы в органах есть?
— Ах вон что… Сперматозавры на перепонки давят? Понимаю. Баб в ментуре маловато, зато квартир отдельных в изобилии. Плохо, что с решетками на окнах, но зато с парашей. Вы домик, часом, не украсть собрались, а?
— Да, толкнуть хотим за червонец. Мужику одному на участок. Вон он за углом прячется, «бабки» считает. Слышь, Скворец, кончай выделываться.
Бывший председатель совета отряда 8-а кинул взгляд на второй этаж.
— К Алке собрались?
— К ней.
Постовой присел на детские качели, достал пачку сигарет. Дружинники заняли места по краям, будто слуги у трона.
— Я, Костя, ничего против не имею. Алка после дембеля — как сто грамм с похмелья, но видишь ли… Детишки, они ведь завтра придут, захотят посидеть в домике, поиграть в прятки. А домика и нет. Бедные детишки. Тебе не жалко малышей? Они будут плакать, побегут к мамам-папам, мамы-папы — к дворнику, дворник — в милицию, к начальнику. А начальник, соответственно, вызовет меня. Чувствуешь несправедливость? Ты будешь трахать Алку, а начальство будет трахать меня. Да и детишек жалко. Они совсем пропадут без домика. Ты отбираешь у них детство.
Костя сел на соседние качели.
«Ну, Скворец, падла. Он тут, значит, целых полчаса торчал. Ждал, морда ментовская. Обидно, что с Алкой облом. Вон она, так и стоит у окна, фея ночная».
Стас переполз ближе к Косте. На ноги не встать, не держат болезные, утомились от трудов.
— Мы назад отнесем. Завтра. — Стас, как человек с незаконченным высшим образованием, решил применить инженерную смекалку, а не идти напролом.
— Ба, а это никак Стас! Ну кто ж еще?! Где Костя, там и Стас. Тебе что, на ноги не подняться? Пьяненький? Завтра, говоришь? Ха-ха. Конечно, отнесете. Как из камеры выйдете, так и отнесете.
Скворцов хоть и не тащил на себе тяжесть незаконченного высшего образования, но тоже был смекалист.
— Ладно, Костя. — Он щелчком отправил «бычок» в песочницу. — Учитывая твое счастливое возвращение, иду наперекор собственной совести. Вы сейчас возвращаете домик на место, и я провожу вас через вахту. Либо мы волочим вас в отделение. Там, в «аквариуме», баба на стене нарисована, вот ее и будете сношать. Да, кстати. Пару часов назад в парке мужику одному парнишка в солдатской форме нос сломал. Такой приметный парнишка, тоже пьяненький. Это у нас, для справочки, статья 206, часть два. Мужичок, между прочим, в райкоме работает. Большой общественный резонанс. Всю районную милицию по
