В общем, явно аффектирован парнишка, не в себе, дерганый какой-то. Не натворил бы глупостей. Кто его знает, чего он там так лихорадочно высматривает, в Глобалнете-то. Вдруг прочитает сейчас в электронной почте какое-нибудь «письмо счастья», достанет тесак из-за пазухи – и банзай… На мгновение Альберт и впрямь прикинул, не набрать ли «три единички», чтоб через пять минут с проблемами странного посетителя разбирался вежливый городовой.
И решил: нет, не набрать. Полиция в кафе – это уже ЧП. Может, и так обойдется, просто будем глядеть за «дикарем» в оба. Ну а случись край, черный пояс по хапки-до Альберту Книзе не просто так выдавали. Упакуем агрессора в два счета и качественно, не успеет «мама» сказать.
– Все нормально, Инга, – покровительственно сказал он девчонке-официантке. – Это, наверное, знаешь что? Помнишь, на прошлой неделе реконструкторы из «Волков Севера» у нас сидели? Ну, которые прямо с турнира зашли, в кольчугах, при мечах? Ольга Ярославна им даже предложила бесплатный обед раз в неделю, только чтоб в полном обмундировании приходили – еще бы, неплохая реклама для «Вальхалла»!
– А, точно, были. Думаешь, из таких?
– Да наверняка. Они хоть и двинутые слегка, но в общем народ безобидный, так что не переживай. Снеси ему лучше банку тоника холодненького, а то третья чашка «арабики» по такой жаре – у парня дым из ушей пойдет и глаза на лоб вылезут. Вон, уже вылезают. Интересно, что он там нашел?..
…А глаза у Сергея Казакова, он же барон Серж де Шательро, и впрямь вылезали на лоб – хоть пальцами вправляй. Вот уже битый час вылезали, с того самого момента, как он шагнул в ослепительный свет за порогом синего шатра в крестоносном лагере, под городом Аккой, в Святой Земле – чтобы выйти в ослепительный свет питерского полудня из дверей университетской библиотеки имени Горького.
Немногочисленные студенты косились на странного оборванца с веселым недоумением. На газонах чирикали воробьи, купаясь в пыли. Проехала оранжевая поливочная цистерна, выставив перед собой трепещущий радужный веер водяных брызг – с отвычки Казаков шарахнулся от нее, как черт от ладана. Гулко ударила полуденная пушка на петропавловском равелине. Пребывая в непонятном оцепенении и запинаясь на ровном асфальте, горячем, как пески Аравии, барон Серж де Шательро побрел вдоль Университетской набережной, мимо Кунсткамеры, на Невский через Дворцовый мост. На набережной было людно, на Дворцовом – всегдашняя пробка. Цифровое табло на здании Зоологического музея показывало полное время и дату: год 2005 от Р.Х., август, шестнадцатое, начало первого пополудни.
Старший лейтенант Казаков шел по своему времени. По родному городу.
И не узнавал его.
Зимний Дворец и Адмиралтейство щеголяли поразительно свежими красками. По-прежнему чистым золотом сверкал ангел на шпиле Петропавловки, летя навстречу адмиралтейскому кораблику, и на крыше здания Генштаба гордо вздымалась конная квадрига Ники-Победы. На закрытой для транспорта Дворцовой площади, как всегда, с веселыми воплями катались подростки-роллеры, в саду Адмиралтейства сидели парочки, и мамы-бабушки выгуливали разновозрастных чад. Все было настолько привычным, настолько знакомым, что Казаков не сразу осознал причину возникшей вдруг острой подсознательной тревоги.
Александрийского столпа не было.
Медный Всадник, верно, был на месте. Сергей видел его издалека, через Неву, однако и камень, и конь, и в особенности всадник выглядели как-то… иначе. Дойти и посмотреть отличие было бы делом пяти минут, но странное суеверие погнало Казакова прочь, к Казанскому собору. Дойдя до «Казани», он вздохнул было с облегчением – собор никуда не делся, стоял себе, и фонтан в сквере перед ним играл прозрачными струями, и неспешно вращался огромный глобус на доме компании «Зингер». Сергей поднялся по истертым ступенькам колоннады, уселся там, где любил сиживать с друзьями-хиппарями в годы бурной молодости. И только тогда заметил, что памятников Кутузову и Барклаю де Толли на их привычных местах – нет.
В перспективе канала Грибоедова виднелись знакомые с детства расписные купола Спаса-на-Крови. Пойманный за пуговицу опрятный старичок охотно объяснил диковатому молодому человеку, что собор сей именуется Храм Спасения-на-Водах («Ну как же, когда яхта государя императора попала в ужасную бурю, он и семья его спаслись единственно Божьим чудом…»), а канал, натурально, Екатерининским каналом («Ну что вы, сударь! Александр Сергеевич Грибоедов прожил отменно долго, прославился как блестящий дипломат, пробовал себя в качестве литератора, однако не преуспел… Его именем названа Дипломатическая Академия в Царском Селе, а канал, насколько мне известно, всегда назывался Екатерининским… Это? Шу?тите?! Невский проспект, конечно… но что с вами? Может быть, врача?..»)
Казаков был совсем плох. Пока словоохотливый старичок излагал историю о чудесном спасении на водах, до Сергея внезапно дошло, что из десяти проезжающих мимо автомобилей он может опознать марку дай Бог одного-двух, да и то с изрядной натяжкой. Вот рядом с остановкой (павильон из поляризованного стекла, изящный, с компактным таксофоном внутри, дающий, в отличие от привычных Казакову, хорошую густую тень) притормозил автобус 7-го маршрута, марки «Святогор».
– АО «Софари ва времени», – пробормотал Сергей цитату из читанного давным-давно Брэдбери. – Эффект бабочки…
– Что?..
Издав невнятный страдальческий стон, Казаков отпихнул искренне недоумевающего собеседника и бегом устремился через Невский, к вывеске со скандинавским драккаром и надписью «Компьютерное кафе Вальхалл». В общих чертах происшедшее с реальностью ему уже было ясно. Но лейтенант Казаков хотел знать подробности. И путь к этим подробностям бывшему компьютерному технику КБ Камова был совершенно ясен, даже с учетом изменившегося мира: в Великой Паутине можно найти ответ на любой вопрос.
– …Седьмую чашку «арабики» пьет. Аль, он точно ненормальный. Я краем глаза заглянула в монитор. Ты знаешь, что он с таким лицом листает в Глобалнете?
– Порнуху четыре икса?
– Не угадал. Учебник по всемирной истории под редакцией Игоря Божейко, 2000 г. Для старших классов.
«…Ричард Львиное Сердце умер спустя два месяца после прибытия в Акку, при невыясненных обстоятельствах, допускающих возможность убийства. На троне Англии его сменил младший брат, Джон или Иоанн, коего подданные уже через несколько лет правления прозвали Иоанном Благословенным… Королева Алиенор, или Элеонора Аквитанская, прожила до восьмидесяти с небольшим лет, сохранив поразительную ясность ума. Деятельная и предприимчивая, Элеонора Аквитанская до последних дней своих принимала самое активное участие в европейской политике. Подчас престарелой королеве удавалось добиться блестящих успехов там, где терпели фиаско даже самые опытные дипломаты. Некоторые историки полагают – и небезосновательно – что невероятное влияние Элеоноры во многом объяснялось наличием у нее уникального по тем временам средства воздействия, а именно огромной подборки финансово-политического компромата, известной как „архив канцлера Лоншана“. Умело пуская в ход где убеждение, где подкуп, а где – документы из лоншановых сундуков, королева Алиенор почти магическим образом укрощала или, напротив, разжигала политические страсти, устраивала самые невероятные альянсы, проводила нужных людей на высокие государственные посты, а неугодных, натурально, смещала. Так, ее стараниями в 1196 г. после смерти дряхлого Климента III папский престол перешел к молодому и энергичному Годфри Клиффорду, архиепископу Кентерберийскому. Едва получив тиару, Годфри (Григорий IX, ум. 1228) провел целую серию прогрессивных церковных реформ и издал знаменитую „Буллу о примирении“, в которой…»
Поисковик был насквозь незнакомый – Гугля и Яндекса
«Беренгария Плантагенет, Беренгария Наваррская, молодая вдова Ричарда Плантагенета, оставшаяся в Палестине с малым ребенком на руках… Прекрасная наваррка поступила на редкость мудро – спустя положенный срок траура снова вышла замуж… вышла замуж за…»
Сергей торопливо водил курсором, прокручивая страницы в поисках имени нового супруга Беренгарии, желая узнать, чем закончилась история девушки, некогда так поразившей его воображение. Ага, вот –
