– А-а. Извините, – женщина смолкла. Дугал невольно фыркнул: столь диковинных особ ему еще не попадалось. Ее держит в плену подозрительный тип, явно проникший во дворец незаконным путем, а она преспокойно интересуется, что он собирается с ней сделать! Изнасиловать и прирезать, что ж еще! Или похитить и продать в гарем султану Саладину!
Но не торчать же за пыльным ковром до скончания веков! Вдобавок Дугалу самому ужасно захотелось чихнуть.
Конец размышлениям положило извиняющееся замечание пленницы:
– Тут скоро стража пройдет, с ночным обходом… Я уже сколько раз просила не громыхать под дверью посреди ночи, но меня никто не слушает…
– Стража – это плохо, – согласился шотландец. – Ты кто будешь, милая? Случаем, не императорская фрейлина?
– Можно сказать и так, – после еле заметной паузы откликнулась женщина.
– Зовут-то тебя как? – решив не запугивать добычу более необходимого, Дугал уточнил: – Знаешь, пожалуй, не стану я тебя душить. Мне бы просто узнать, куда меня занесло в вашем муравейнике. После чего мы мирно расстанемся.
– Я Анна, – представилась невидимая в загобеленной темноте незнакомка и простодушно осведомилась: – Вы, сударь, кто – грабитель, убийца или соглядатай? Хотя соглядатаем вы быть не можете. Тот бы точно знал, где находится и куда идет.
Скотт все-таки не удержался от непроизвольного смешка. Несуразная дама, носившая самое распространенное в Империи имя, поневоле вызывала симпатию. К тому же казалась сообразительной.
– И что, тебя не пугает компания вора или убийцы? – подпустил в шепот угрозы шотландец.
– Пугает, но не очень, – подумав, ответила госпожа Анна. – С убийцами я уже сталкивалась. С грабителями пока нет, – шепоток стал чуточку смешливым: – К тому же вы столь благородно разрешили мне говорить… и я могу позвать на помощь.
– Убью, – посулил Дугал. Прозвучало неубедительно.
– Только вам совсем не хочется этого делать, – догадалась женщина, практично добавив: – К тому же придется прятать мои останки. А дворца вы не знаете. Вас заметят стражники, поймают и посадят в тюрьму.
Дугал встретил ее предположение презрительным хмыканьем. В пыльный закуток долетел пока еще еле различимый, но постепенно приближающийся размеренный топот дворцовой стражи. Кто их знает, вдруг среди дозорных попадется особо бдительный олух? Сунется проверить, что там за подозрительное шевеление… Но довериться женщине, обитательнице Палатия? Дернет украдкой за потайной шнурок, и к ней на выручку сбежится половина дворца. Не зря же византийское коварство вошло во все поговорки Востока и Запада.
– Вы, конечно, вольны мне не верить, – боязливо подала голос Анна. – Только я вовсе не заманиваю вас в ловушку. Видите ли, ежели нас обнаружат, мне придется несладко. Никто не поверит, что я – всего лишь невинная жертва проникшего во дворец злоумышленника.
– Ладно. Показывай, куда идти, – Дугал выпустил запястья женщины. Доводы звучали разумно. В здешней змеиной яме никто никому не доверяет. Затолкают в камеры по соседству, как соучастников.
Проем, из которого столь невовремя появилась фрейлина, выводил в темный узкий коридор, скудно освещенный висящими на стенах светильниками в бронзовых чашах. Шагов через пять женщина свернула налево, на ходу посоветовав через плечо: «Пригнитесь».
Жилище палатийской дамы выглядело не слишком богатым. Небольшая комната со сводчатым потолком, расписанным пышными соцветиями, и полукруглыми зарешеченными окнами. Накрытые коврами сундуки и широкие лавки вдоль стен, низкие шкафчики. Круглый стол под бархатной скатертью, вычурный шандал с парой прогоревших свечей. Раскрытая посредине толстенная книга, придвинутые к столу тяжелые табуреты резного дерева. Большая стоячая рама с отрезом атласа и неоконченной вышивкой – какая-то библейская сцена. В дальнем углу трепетно мерцают лампады перед иконами в тяжелых золотых окладах и, перекликаясь с ними, потаенно светятся угли в жаровне. Дверь, прикрытая отрезом полупрозрачной ткани, ведет в соседнее помещение или помещения.
– Господин не из здешних краев? – с легким удивлением отметила женщина, доставая толстую свечу и зажигая ее от догорающей. – Для иноземца вы говорите на удивление правильно («Льстит ведь, – грустно отметил Дугал. – Сам знаю, два слова выговариваю верно, на третьем ошибаюсь»).
Свечной фитиль затрещал, разгораясь и наполняя комнату желтыми бликами. Госпожа Анна обернулась, безбоязненно разглядывая человека, нарушившего привычный уклад ее жизни.
Навскидку Дугал оценил возраст незнакомки лет в двадцать или немногим меньше. Вынести суждение относительно ее фигуры не позволяло просторное одеяние бледно-голубых и синих тонов, обильно расшитое у ворота и по подолу золотой нитью. Крошечные золотые искорки поблескивали и в перекинутой через плечо толстой темно-каштановой косе. Византийка могла считаться весьма привлекательной особой – правильные черты миловидного личика, острый носик и яркие глаза с поволокой. Как заинтересованно отметил скотт, природа наградила госпожу Анну глазами светло-серого, пепельного оттенка.
Общее впечатление от увиденного получалось двойственным. Вроде бы дама, приятная во всех отношениях – однако на всем ее облике, как паутина на статуе, лежит отпечаток тщательно скрываемой, безысходно-тоскливой печали. Люди в подобном состоянии духа плывут по течению жизни, не пытаясь ее изменить, принимая и доброе, и злое со стоическим равнодушием.
Что-то произошло с юной и хорошенькой женщиной, обратив ее в прихваченное морозом, равнодушное к собственной участи создание. Причина могла быть какой угодно. Пережитая война, гибель родных, похищение из дома и далее до бесконечности.
Гостеприимным жестом предложив полуночному гостю садиться, госпожа Анна пристроилась на краешке одного из табуретов. Подняла очи в длинных ресницах, густо начерненных по здешнему обычаю, и благовоспитанно осведомилась:
– Так что вы намеревались похитить? Если хотите проникнуть в дворцовую сокровищницу, предупреждаю сразу – это невозможно. Где хранится диадема базилевсов, я тоже не знаю. Правда, у меня имеются украшения.
– Оставь себе, – великодушно разрешил Дугал. – Скажи лучше вот что…
«Где ночует ваш император?»
Вместо заранее подготовленного разумного вопроса с языка сорвалось совершенно неуместное:
– Другая на твоем месте не была бы столь доверчивой. Вдруг меня подослали враги вашего правителя? Или кто-нибудь, желающий навредить тебе?
Женщина повела рукой – взлетел и опустился широкий рукав:
– Если вы шпионите для кого-то – я не знаю никаких тайн. Если вам велено испытать мою верность трону – я не сказала ничего противоправного. Единственный мой проступок кроется в том, что, обнаружив ваше появление, я не кликнула стражу. Но я испугалась. Вы же грозились меня убить, – она слегка потупилась и добавила: – Только я не думаю, что вы подосланы. Тогда бы вы вели себя совершенно по- другому. Ко мне уже присылали таких… проверять. Скорее всего, вы именно тот, за кого себя выдаете – то есть грабитель.
Дозор – числом не менее пяти человек – бодро прогрохотал по коридору, задержался у выхода на балкон и шумно потопал дальше.
– Иногда они суются и в жилые покои. Якобы удостовериться, все ли в порядке, – озабоченно сказала госпожа Анна. – Я их прогоню, но подозрения все равно возникнут… Вам нужно что-нибудь маленькое и ценное? К этому зданию примыкает галерея, ведущая в Старый римский павильон. Его легко узнать – перед ним расположен большой фонтан, утыканный мраморными рыбами. Там хранится собрание древних монет и разные драгоценные безделушки.
– Гм… А что, наведаюсь, посмотрю, – грустная фрейлина могла оказаться кладезем полезных знаний, но Дугалу внезапно расхотелось задавать ей вопросы. Уходить, что самое странное, тоже совершенно не тянуло – хотя полуночное сидение в гостях могло скверно закончиться. У госпожи Анны наверняка есть прислуга, которая запросто может сунуться к хозяйке за приказаниями, наткнуться на незнакомого человека и завизжать. Или промолчать, вымогая у госпожи оплату своего безмолвия. – Ты… ты это… не ходи за мной. Я и сам могу найти обратную дорогу. Ты никого не видела и ничего не слышала, поняла?
