пообщался накануне с милицией, он понял, что тоже оказался втянут в круговерть ложных обвинений. Если Зойку подозревали в заказе убийства, то Генку того и гляди арестуют как исполнителя. Милиция на него уже «сделала стойку», поэтому неизвестно, как обернется в дальнейшем его собственная судьба. Сейчас его временно оставили в покое, но очень скоро, за неимением других кандидатов, он может пополнить собой число безвинно осужденных. У оперативников либо не хватало ума посмотреть на убийство с разных сторон, либо не было желания этим заниматься, либо, как предполагала Зойка, истинное положение дел тщательно скрывалось. Возможно, Легостаев мог что-то знать, что-то подсказать.
Чтобы помочь выпутаться Зойке, чтобы обезопасить самого себя и наставить на путь истинный милицию, Геннадий решил заняться расследованием самостоятельно. Кроме того, им двигала вечная его страсть к разгадыванию необычных загадок. Когда ему удавалось преподнести читателям своего журнала новый взгляд на то или иное историческое событие, раскрыть какую-либо тайну, опровергнуть устоявшуюся легенду, он получал ни с чем не сравнимое удовольствие. Ему как журналисту-историку нравился сам процесс поиска, размышлений, анализа.
«Что ж, придется временно сменить амплуа и стать журналистом-криминалистом», – решил Геннадий. Он понимал, что только действующие лица случившейся трагедии могут внести какую-то ясность в эту запутанную историю. Слава Богу, в этом случае они были досягаемы – не то что в обычных его попытках разгадать «преданья старины глубокой». Можно было, к примеру, «взять за жабры» Заварзину, которую активно обвиняла Зойка. Но если у мымры в этом деле есть собственный интерес, добиться от нее признаний будет нелегко – Зойкины голые доводы были слишком слабы. Нужны еще какие-то подсказки, завязки, ниточки. Их мог дать только Легостаев. Как ни крути, а надо к нему ехать. Если же он не сумеет ничем помочь, по крайней мере станет понятно, что этот путь – ложный.
Чтобы как-то оправдать собственные действия и облегчить доступ к Легостаеву, находящемуся за решеткой архангельской тюрьмы, Геннадий заручился поддержкой редактора журнала, выпросив творческую командировку для написания нового очерка. Конечно, он не стал объяснять, зачем ему в действительности понадобилось посетить этот северный город. Но разрешение на недельное отсутствие получил – в редакции от него ждали интересного материала. Что в конечном итоге он напишет, не важно. Главное – у него появилась отмазка от милиции, объяснение, почему он пренебрег подпиской о невыезде.
Когда Геннадий раскладывал перед Зоей все эти причины, она согласно и понимающе кивала – он словно читал ее мысли, ведь и она рассуждала примерно так же о необходимости встречи с теткиным мужем. Но когда он заявил о творческой командировке – девушка взвилась на дыбы:
– Ах ты, несчастный искатель сенсаций! Хочешь на моем горе сделать себе имя?! Хочешь накропать статейку и заработать на мне? Я наслышана о таких, как ты. Сначала влезают в душу, разнюхивают, разведывают, прикидываются друзьями. А потом глядишь – ба! Это уже известный журналист-скандалист! Получает бешеные гонорары. Ничего у тебя не выйдет! Я не позволю копаться в жизни моих родственников, не позволю делать на этом деньги!
– Боже, Зоя, откуда такая патетика, такая приверженность семейным узам? – насмешливо ответил Генка на ее выпад. – Еще вчера ты знать не знала, чем занимаются твои дядюшка с тетушкой, а сегодня ты защищаешь их так, как член королевской семьи защищает частную жизнь принцессы Дианы. Что на тебя нашло? Чего это ты вдруг «встала в позу»?
Зойка обиженно сопела и быстро теряла боевой дух.
– Я не желаю, чтобы об этом трещали на каждом углу, – все же настырно повторила она.
– А в тюрьме сидеть желаешь?
Девушка совсем опустила плечи и прикусила нижнюю губу.
– Да ладно, успокойся. Я вовсе не намерен вытаскивать из ваших шкафов и выставлять на обозрение ваши семейные скелеты. Хотя вспомни, кто из нас сокрушался, что фамилия Легостаева до сих пор в газетах не всплыла? А теперь, может, всплывет с моей помощью. Не исключаю такую возможность.
Зоя вскинула на него притворно гневный взгляд.
– Только если это будет необходимо для нашей с тобой защиты, – успокоил он ее. – Во всяком случае, делать на этом деньги, как ты говоришь, я и не думал. Больше всего меня волнует наша с тобой безопасность. И потом, вот эта корочка, – он продемонстрировал Зое свое журналистское удостоверение, – поможет открыть нам некоторые двери и, надеюсь, здорово облегчит нашу задачу.
Конечно, Зоя приняла все его объяснения. Тем более что ей и самой очень хотелось, чтобы Генка поехал – она не представляла себе, как сумеет попасть в следственный изолятор, чтобы поговорить с дядей Андреем. Генка же обязательно найдет способ туда проникнуть. И с ним ей будет не так страшно. А «в позу» она встала просто так, для острастки, ну и чтобы не показать Генке, что в действительности она чрезвычайно довольна его решением.
На самом деле в скрытых намерениях Геннадия все-таки числился такой пункт – тиснуть статейку в журнал, когда все закончится. Тем более что дело обещало быть не просто интересным, а возможно, и завязанным с историческими легендами. Не зря же Зоина тетка запаслась алмазным порошком! В статье можно было бы провести любопытную параллель дня сегодняшнего со старинными случаями великих отравлений. Кое-что о громких убийствах бриллиантовой пылью Генка знает. Но все это были довольно скудные, не подтвержденные официальными доказательствами сведения. Впрочем, разве история когда- нибудь раскрывала истину? Ведь ее, как известно, пишут под диктовку людей, обладающих властью. А среди них, властей предержащих, как раз и происходят самые таинственные преступления, и правда о них может никогда не выйти на свет божий. Зоин случай, видимо, из таких. Что ж, тем интереснее могла бы получиться статья…
Уснуть никак не получалось. Стук колес не только не убаюкивал, а лишь раздражал, узкая полка с трудом вмещала его габариты, хлипкая подушка то и дело сбивалась в жалкий комок под головой. Даром что «СВ»… И Генка, чтобы не терять понапрасну драгоценное время, взял свой блокнот и приступил к составлению плана будущего очерка.
Итак, с чего же начать? Пожалуй, с Парацельса…
Все легенды о бриллиантовом порошке и алмазах базировались на двух человеческих заблуждениях: в одних странах считали, что алмазы лечат болезни и приносят счастье, в других – что они убивают и приносят зло. И то и другое – невежество. Где невежество – там спекуляции, где спекуляции – там деньги и власть.
Во времена Парацельса люди верили, что бриллиантовая пыль убивает. Когда древний врачеватель, прославившийся своими целительскими способностями, сам стал угасать от болезни, его ученики распространили слухи об отравлении бриллиантовой пылью. Завистников у этого прогрессивного доктора было немало – он продавал людям свои порошки и лекарства и обещал долгую жизнь тому, кто будет их принимать. Торговля чудодейственными снадобьями многим шарлатанам была не по нраву, поскольку перекрыла их собственный денежный ручеек. Может, Парацельса действительно отравили (и вовсе не обязательно с помощью бриллиантов, думал Геннадий), а может, его смерть была вызвана неведомым в то время вирусом – теперь уж наверняка неизвестно. В подобных случаях признания от убийц не дождешься.
Что он еще помнит? Ах да! Папа Климент VII. Кто из ближайших его сподвижников признался бы, что его намеренно убивали, а вовсе не пытались вылечить от смертельной болезни? Этот глотал драгоценную пыль специально. Две недели принимал порошок из толченых камней – в те времена уже считалось, что камни обладают чудодейственной силой. Помимо изумрудов, сапфиров и рубинов, в смесь входил и бриллиант. Не он ли в 1534 году и стал причиной смерти отца римской католической церкви? Что стоило врачам, потчевавшим папу этим дорогостоящим лекарством, ввести в целебный порошок бриллиантовой пыли больше, чем следовало по «рецепту»?
А за пару десятков лет до смерти Климента VII произошла другая история, вспоминал Геннадий, делая пометки в блокноте. Селим, сын турецкого султана Баязета Второго, отравил отца, добавив в его пищу всего лишь одну дозу измельченного бриллианта. Об этой смерти в те времена говорили открыто все правители великих держав. А само убийство стало образцом тонкого, изысканного, дорогого и самого недоказуемого способа избавления от соперника в среде сильных мира сего; эту технологию неоднократно применяли впоследствии в высшем обществе. Случай с папой – яркий тому пример. Что ж, опять деньги, власть, завистники…
