приподнялась. Он и предположить не мог, что у этого скромного с виду старика, явившегося в потертом старом костюмчике, с видавшим видом рюкзаком за плечами, имеются такие деньги. Если Алексей и намеревался предложить деду помощь в организации похорон, то теперь понял, что она ему совершенно ни к чему. Эти зеленые пачки легко пробьют двери любой ритуальной конторы – они и все справки за него соберут, и лучшее место на кладбище организуют, и гроб дубовый сколотят, хоть с позолотой, хоть со свежими розами… И еще он понял, что старик про Зою говорил абсолютно искренне и так оно все и есть, как он сказал. Заморочнов даже смутился, как будто он лично был виноват в том, что старикову внучку обвиняют в таких гнусных, недостойных поступках; дед словно пристыдил в его лице всю милицию.
– Когда я могу забрать тело? – нарушил Алексей Яковлевич возникшее неловкое молчание.
– Как только закончится экспертиза, думаю, через день-другой. Да вы можете проехать в морг, к нашим специалистам, там вам все скажут. И адреса похоронных контор дадут, чтобы, так сказать, ваши хлопоты облегчить…
– Могу я жить в Нинкиной квартире?
Старлей замялся:
– Думаю, можете. Мы уже там все осмотрели, компьютер забрали, некоторые бумаги. Будем исследовать, искать, что у нее там по работе было, из-за чего ее могли… Но извините, насчет вашего проживания я должен все-таки спросить у начальства. На всякий случай. Кстати, мы там видели мужские вещи. Чьи они, знаете?
Старик горестно махнул рукой:
– А… Это давняя история. Его уже нет…
Реакция его была настолько естественной, что Заморочнов и не заподозрил ничего: нет – значит, нет. А имя сожителя Нины дед скрыл намеренно: мертвой ведь уже не поможешь, а Легостаеву как бы хуже не сделать. Да и для начала надо самому все осмыслить, понять, стоит ли сообщать милиции это имя…
Заморочнов тем временем набрал номер телефона Никоненко:
– Виктор Петрович, здесь родственник приехал на похороны нотариуса, дед Журавлев. Я с ним уже поговорил – он в полном неведении. Где живет Зоя – тоже не знает. Просит разрешения на время пожить в квартире убитой.
– Говоришь, не знает, где девчонка? А не врет? – послышался в трубке голос Никоненко. – Слушай, Заморочнов, может, мы ее, что называется, на живца возьмем? Точно! Пусть дед селится в квартире! Наблюдение оттуда не снимать. За дедом следить. А если он выйдет на девчонку, мы ее накроем. Выдай ему ключи, можешь даже, собственно, сумку отдать – так у него меньше подозрений будет. Только вещдоки оставь.
– Понял, товарищ майор!
Заморочнов взглянул на старика, который опять перечитывал газетную статью и, иронично усмехаясь, покачивал головой.
– Порядок, Алексей Яковлевич! Начальство разрешило, так что можете там остановиться. Нам это даже удобнее – мы наблюдение с дома снимем, а то людей не хватает. – И добавил доверительно: – Мы ведь Зою там ждали. Сообщите нам, если внучка ваша объявится, хорошо? Убедите Зою, что в ее интересах самой прийти и дать показания, чтоб подозрения с нее снять. Кстати, если желаете, можете забрать ее вещи. За исключением паспорта, папки с документами и блокнота. Да, – замялся старлей, – и доллары я, естественно, тоже вынужден пока оставить. Что еще… Поедете в морг, там вам выдадут вещи убитой. Ее машина на спецстоянке, узнаете, когда можно забрать.
– Вещи… да, заберу, пожалуй, – сказал Алексей Яковлевич и взял со стола пузырек с порошком. Этот порошок, переливавшийся желтоватым отблеском, когда старлей сыпал его в стакан, сразу же вызвал у деда вполне определенные подозрения.
Заморочнов протянул свою визитную карточку, осмотрел еще раз сумку и отдал деду, попросив оставить расписку в получении.
– Мы, может быть, вас еще побеспокоим, если какие вопросы возникнут.
– Можете таки на меня рассчитывать, – серьезно ответил старик. – Если что – позвоню, а Зойку найду – всыплю ей по первое число! Чтобы ума-разума прибавилось. А ты, Алексей, ищи убийцу. Ищи. Зойка такое не могла сделать, так и знай!
Алексей Яковлевич съездил в морг, посмотрел на Нину. Выяснил, что тело можно забрать хоть завтра – экспертизу уже закончили. Потом вернулся на Татарскую. Войдя в квартиру, бросил у порога вещи, прошелся по комнатам. Он ожидал увидеть здесь беспорядок, однако везде было более-менее чисто, только кое-где виднелись следы пыльных ботинок да на столе лежало несколько бумаг. «Оперативники-то не больно тут шуровали, – с удовлетворением подумал он, осматривая кабинет Нины. – Рылись в основном в бумагах, понятно». Дед прилег ненадолго на диван, чтобы в тишине привести в порядок мысли, сориентироваться в обстоятельствах и обдумать план дальнейших действий.
Пылкая речь, произнесенная Алексеем Яковлевичем в кабинете Заморочнова, была чистой воды блефом. Никакого такого состояния, от которого якобы убежала Зоя, в Мирном ее не ожидало; не водилось в семье Журавлевых особых денег. Да, они были алмазодобытчиками, и Алексей Яковлевич знал, какое впечатление производят на людей эти магические слова. Одним только сочетанием букв они вроде как накладывают печать богатства, бриллиантовый налет благополучия на того, кто их произносит, а уж тем более на того, кто непосредственно с алмазами работает. В действительности слухи о зажиточности алмазодобытчиков в большинстве случаев были мифами. Вот, к примеру, Зойкин отец Семен, всю жизнь проработавший в алмазной шахте в диких, неимоверно трудных условиях, зарабатывает всего-то пятьсот – семьсот долларов в месяц. Сам Алексей Яковлевич давно уже на пенсии. Зимой подрабатывает вахтером в одной конторе, за «сутки через трое» получает двести долларов. Но разве на эти деньги в Якутии проживешь? Это зарплаты в Мирном провинциальные, а цены – цены у них столичные…
Да, как и многие в Мирном, дед Леша и его сын Семен приторговывали нелегально добытыми алмазами. Да и кто в этой алмазной столице не занимался подобным бизнесом? И вольные старатели, к которым давно уже относил себя дед, и простые работники обогатительных фабрик, и сотрудники частных ограночных предприятий, и местная милиция, и власти. А уж о высокопоставленных чиновниках или специалистах «АЛМИРы» и говорить нечего. Только эти уже греют руки на незаконной алмазно-бриллиантовой торговле международного уровня; здесь-то и делаются настоящие состояния… Да, зарплаты у большинства обычных людей в Мирном небольшие, а жить на что-то надо. Потому и вертятся возле горно-обогатительного комбината различные темные личности, скупщики драгоценных камешков, которые подбивают местный народ на незаконный вынос и продажу алмазов. Но только покупают-то они сырые алмазы за гроши, не составляющие и сотой доли их настоящей стоимости. А не хочешь сдавать по такой цене – иди попробуй сам их пристроить. И милиция, и «черные» коммерсанты мгновенно, что называется, возьмут «на карандаш». Потому что система незаконной этой торговли давно уже отлажена и выстроена – весь внутренний и международный рынок нелегальных алмазов имеет четкую структуру. Начиная от низших звеньев цепочки – тех самых темных личностей, что вертятся у комбината, скупая сырье, – и заканчивая Антверпеном, международным центром торговли бриллиантами. И чем выше ступенька, тем больше долларов на ней оседает. В высших сферах на алмазах делают миллионы, покупают виллы на далеких островах, открывают тайные счета в швейцарских банках, основывают крупнейшие компании… Половина всего мирового теневого рынка алмазов – это алмазы из Якутии. Но только если сунешься в эти высшие сферы – знай, что твоим дням на этой земле скоро может наступить конец.
Алексей Яковлевич туда и не стремился, в эти далекие и высокие сферы алмазно-бриллиантовой системы, хотя и предлагали ему. Была у него пара знакомцев из этих кругов. Его, как старого геолога, как первопроходца, как одного из основателей Мирного, в городе знали, ценили и уважали. Приглашали на разные официальные мероприятия: то просили выступить на городском собрании, то на торжественном концерте, то в школе перед ребятней. Бывало, что советовались по всяким геологоразведочным делам. Но иной раз подступали и с предложениями другого рода… Стать депутатом, войти в какой-нибудь экспертный совет, возглавить общественный фонд. Однако он знал, чем подобные должности чреваты, какие дела зачастую проворачивают в этих «советах» и «фондах». Не соглашался, предпочитал довольствоваться малым… Работал себе потихоньку сторожем в конторе, вел общественную необременительную работу. А летом копался в аллювиальных, наносных месторождениях. За один летний сезон набирал мелких алмазов каратов на триста общим весом и шел к «своему» человеку – не из самого низшего звена. Протягивал ему на
