сражаться…
– Не парься. Сражаться не придется – тебя они сразу убьют, – успокоила меня Анна Васильевна. – И есть за что.
– Не паникуй, деточка. Может быть, я еще успею зарядить посох заклятием. И тебе подобрать оружие. Выбирай: нож или газовый пистолет? Кстати, есть ружье для подводной охоты. Гарпун пускает метров на сто пятьдесят. Еще имеется…
Договорить мне не дал странный звук со стороны багажного отделения. Он был похож на глухой и сильный шлепок. Я обернулся и увидел арбалетный болт, дрожавший в доске. Стало понятно, что копатели тоже кое-чем вооружены.
– А пулемета «Максим» у тебя нет? – поинтересовалась писательница. – Жаль. Хотя и он нас бы не спас.
Второй арбалетный болт просвистел слева от меня в очень опасной близости. Тут же у меня возникло предчувствие, что третий снаряд угодит в цель. Вернее это было не предчувствие, а пророчество. Так и случилось: железная стрелка с белым оперением просвистела между мной и Элсирикой, едва не задела кучера и вонзилась в зад кобыле. В первые минуты эта стрелка оказалась для нас скорее благом, чем злом. Она послужила чем-то вроде отменного допинга: раненая в попку кобыла по-сумасшедшему заржала и понесла с удвоенной прытью. Другая лошадь из нашей упряжки, поддалась психозу и всеми силами старалась не отставать. Двуколку словно понесли крылатые демоны.
– О, Юния Добрейшая! Спаси мои кости! – причитал возница, уже не управляя лошадьми.
Повозка сотрясалась, как будто по ней лупили гигантским молотом. Визжала и скрипела. В дощатой обшивке пола образовалась опасная трещина, ширившаяся с каждой секундой. Мы пролетали над ухабами и выбоинами дороги, и, может быть, наш экипаж вынес бы еще несколько минут такой скачки, но впереди обозначился крутой поворот. Лошади то ли не заметили его, то ли им было уже все равно куда бежать – повозка слетела с дороги.
– Держись! – только и успел выкрикнуть кучер.
В следующий миг неожиданная сила сорвала его с сидения, и он поехал верхом на раненой кобыле. А кобыла эта, вместе с подругой, связанной упряжью, направлялась прямиком в рощицу молодых дубов.
Справа и слева от нас зашелестели ветки. Я наклонился и успел прикрыть лицо. Скоро наша скачка прервалась сильным ударом.
– Госпожа Элсирика? – позвал я, выкатываясь из колючего куста и вскакивая на ноги.
– Булатов, у меня платье порвалось! Мое новое платье от Клококо! – Рябинина с глубоким разочарованием смотрела на низ юбки, лохмотьями спадавший до щиколоток.
– Да черт с ним с платьем! Где моя сумка?! – возмутился я.
– Здесь, – отозвалась Анька, вытаскивая сумку из зеленых зарослей.
– Тогда бежим!
– Эй, вы мне должны за разбитую повозку! – подал голос неожиданно возникший кучер. – Двадцать гавров!
Судя по заявленной стоимости, жалкой развалюхе, которая итак бы поломалась на днях или раньше, илиец окончательно обнаглел. Однако объяснять ему, что почем стоит, у меня не было времени, и я с вежливым ехидством ответил:
– Получишь с виконта Марга. А нам, извините, некогда.
Я взял Элсирику за руку и потянул через лесок.
Где-то там за деревьями начинались холмы, а от них было недалеко до Алраки. Я подумал: если мы добежим до берега, то у нас будут кое-какие шансы уйти от людей Аракоса. В крайнем случае, мы могли попытаться переплыть реку и затеряться где-нибудь на противоположном берегу.
– Давай поскорее, госпожа пи… сательница! Ножками попроворнее перебирай! – поторапливал я Рябинину.
В роще у нас было несомненное преимущество перед всадниками-копателями, которые не видели нас и на лошадях не могли пробираться так быстро сквозь густые заросли, ямки и овражки, заросшие высокими папоротниками. Однако этого преимущества мы лишались из-за нерасторопности Элсирики – она постоянно то наступала на край разорванного платья, то цеплялась им за кусты и коряги. А голоса наших преследователей слышались уже в какой-то сотне метров.
– Ну-ка, стой, – скомандовал я Анне Васильевне, не в силах больше терпеть предательское поведение ее модной одежды.
Прислонив посох к дереву, я наклонился и решительно превратил пышную юбку в прекрасную мини. Рябинина аж взвизгнула от неожиданности. Пока она пребывала в растерянности, я оторвал рукавчики ее одежонки и атласный бант, болтавшийся сбоку.
– Булатов!… – оскорблено вскричала она. – Это платье мне шили пятнадцать дней из тканей лучшей мильдийской мануфактуры!
– Ах, какая жалось, – сказал я и оторвал воротничок, который, по моему мнению, тоже был лишним.
– Да как ты смеешь так поступать с шедевром Клококо?!
– А давай о тряпках поговорим потом? – я взял ее за руку и потянул через овражек.
Где-то справа зашелестела листва, и нам пришлось затаиться, присев за кустом. Осторожно раздвинув ветви, я увидел двух копателей, проследовавших к лужайке по ту сторону овражка. Когда люди виконта отошли достаточно далеко, мы рискнули пойти дальше, потом побежать по узкой тропинке. Теперь Рябининой не мешали портняжные чудеса Клококо: я едва успевал за быстрыми ногами писательницы и только просил, чтобы она была поаккуратнее с моей сумкой. Ее содержимое хоть и было защищено от встрясок рунами, все-таки могло пострадать после крушения нашей повозки и теперь валяться навалом на дне.
Из рощи мы выбежали незамеченными. Наверное, нам сказочно повезло, что копатели не настигли нас, когда двуколка врезалась в дерево (тогда нас с преследователями разделяла всего сотня шагов). Теперь же я и Элсирика чувствовали себя гораздо увереннее. Нам казалось, что неприятности с рассерженными братьями Селлы закончились, и нам осталось только уйти отсюда подальше, и уже где-нибудь на бережку реки обдумать свое положение. Однако судьба припасла для нас совсем другой поворот событий, причем очень крутой и неприятный. Едва мы двинулись по лощине между холмов, как впереди я увидел четверых спешившихся всадников. Возможно, мы сумели бы тихонько улизнуть от них, вернувшись немного назад и скрывшись за кустами, только Рябинина повела себя крайне неразумно.
– Бежим! – сказала она и бросилась вверх по склону.
Всадники, заметив нас, неторопливо двинулись в обход холма. Сначала я не мог понять, почему они предприняли именно такой маневр, а когда обернулся, то увидел, что со стороны рощи нам наперерез движется еще шесть или семь копателей во главе с вездесущим крепышом. Таким образом, мы оказались окружены: нечего было и думать опередить всадников и добраться первыми до берега реки. Этот холм, кое-где поросший терновником и высокой травой, должен был стать нашим последним оплотом. Причем очень недолговременным: в моем посохе не имелось ни одного заклятия, копателей было много, их вело вперед крайне недоброе чувство, и они были вооружены арбалетом (скорее всего не одним).
Поднявшись немногим выше половины холма, я остановился и сказал:
– Анька, есть такая мысль. Давай ты пойдешь к ним навстречу, сделаешь вид, что готова сдаться. Попробуешь потянуть время в любезных разговорах, а я постараюсь зарядить посох.
– Нет уж спасибо. Пока ты будешь заряжать посох, знаешь, что они со мной сделают? – видно было, что Рябининой моя идея не понравилась. Анька даже разозлилась, зыркнув на меня так, словно я сказал что-то дурное об ее «Красной Юбочке».
– Тогда я не знаю, что нам остается. Может вооружить тебя газовым пистолетом? Или гарпунным ружьем? Думай, Рябинина, чем ты больше любишь сражаться? – я остановился между терновых кустов и взял из ее рук сумку.
– Я ничем не люблю сражаться, – жалобно призналась Элсирика. – Я мира хочу. О, Юния Добренькая, ну честное слово, я – пацифистка! Я люблю людей, кофе по утрам и цветочки на клумбе!
Копатели подходили к подножью холма широкой цепью. Конечно, они опасались от меня магической атаки и шли с опаской, готовые залечь в траву или рассыпаться шире, если я ударю заклятием. Гильдиец в
