сером камзоле нес на плече небольшой арбалет, остальные были вооружены тонкими неарскими мечами и шпагами.
– А давай отдадим им этот неладный сундучок. С книгами, цепью, с половинкой ключа? Отдадим, а? Пусть подавятся, сволочи! – предложила Рябинина. – Ведь все равно же заберут.
– Сундучком мы еще поторговаться можем. А как только мы его отдадим, так сразу, вжик, – объяснил я, проведя ребром ладони по шее. – Мне, по крайней мере. Тебя, может быть, пожалеют. Из-за длинных ножек или твоих глупых книжек. Хотя, прошлый раз, когда нас устроили на ночь в склепе господина Марга, им плевать было на твои ножки и книжки. И тебя, госпожа писательница не пожалеют, точно тебе говорю.
Из-за вершины холма послышались голоса, и я понял, что всадники, которые отрезали нас от берега Алраки уже там.
– Сюда иди! – бросил я Элсирике, и шагнул за куст, заслонявший нас от людей виконта Марга.
Мне в голову пришла неплохая идея, которая могла сработать. Я расстегнул второе секретное отделение саквояжа, и осторожно сунул в него одну ногу, потом другую, стал на верхний ящик с «Пепси- колой» и спрыгнул вниз.
– Госпожа Элсирика, залезай сюда быстро! – позвал я.
– Как же я туда? – кенесийская писательница с удивлением и нерешительностью поглядывала сверху на меня. – Как мы там поместимся?
– Залазь скорее! Здесь места еще на пятерых хватит! – поторопил я.
– Ну, как же, как же я залезу?! – Элсирика молитвенно сложила ладони на груди.
– Елки-свиристелки! Представь себе, что ты просто спускаешься в погреб. Давай, опускай свои расчудесные ноги! – я привстал, чтобы подхватить ее.
Анна Васильевна спустила одну ногу, за ней другую, медленно, словно она залезала в ванну с очень горячей водой. Я ей с желанием помог: обхватил ее повыше коленей и погладил ее розовые шелковистые бедра.
– Булатов, скотина, не смей этого делать! – тихо, словно простуженная кобра, прошипела Элсирика – выразить протест громче она не могла, поскольку уже где-то очень близко звучали голоса копателей.
– Молнию застегни, – сказал я писательнице.
Держать ее навесу, прижимаясь щекой к голым ножкам было приятно и легко. Здесь, в измененном рунным волшебством пространстве, госпожа Рябинина весила не более семи килограмм (и многое в этом мирке, таившемся в одном из двух секретных отделений моей сумки, происходило иначе).
– Как я ее застегну? Как? – нервничала Элсирика, дергая неподатливый ползунок.
– Ты, что с молниями обращаться не умеешь? – я поднял ее чуть повыше.
Наконец Анька смогла сдвинуть с места замочек. Молния затрещала, отсекая от нас голоса людей Марга и синее небо. Тут же тесный мирок моей сумки погрузился в темноту.
8
Собрав ворох одежд, я накрыл им ящик с пивом, сел на него и устроил Рябинину у себя на коленях. Ее оборванное платьице действовало на меня невыносимо дразняще даже в темноте. Я расстегнул пряжку пояска, и мои пальцы прошлись по разгоряченному телу госпожи писательницы, вызывая его легкую дрожь. Анька попыталась протестовать злобным шипением, но я сказал:
– Цыц, детка! А то нас братья-копатели услышат. Уж, согласись, лучше провести пару часов в сумке вместе со мной во взаимном согласии и любви, чем короткие минуты жизни на свежем воздухе с этими головорезами.
– Изверг, – прошептала она – ее голос волшебным эхом отразился от стенок, что было одним из свойств рунного пространства. – А если они найдут сумку? Если откроют ее?
– Мы можем спрятаться. Зароемся в твоих платьях. Их здесь, как в магазине женской одежды. Только вряд ли им придет в голову, что в сумке есть секретные отделения. Тем более, вряд ли они могут предположить, что здесь прячутся два взрослых человека, – пояснил я, шаря свободной рукой в поисках фонарика. – И вряд ли братья-копатели, знакомы с застежкой типа «молния» – пусть они трижды специалисты по вскрытию всяких древних тайников.
Я нащупал фонарик, но прежде чем я успел включить его, сверху донеслись приглушенные голоса. Люди виконта стояли в нескольких шагах от сумки, но о чем они говорили, трудно было разобрать из-за толстых слоев кожи, окружавших нас и особенностей волшебного пространства. Потом верхняя часть нашего убежища дернулась, заходила из стороны в сторону. Что-то зашуршало, над нами раздались восторженные возгласы.
– Сволочи, сумку открыли. Радуются находке, – пояснил я Рябининой.
– То-то и оно, Булатов. Сумку они здесь не бросят – заберут с собой. И что нас ждет потом, даже Виргу неизвестно. Страшненько мне что-то, – прошептала Анька, прижимаясь ко мне.
– Успокойся, дорогая. Все складывается, как нельзя лучше, – я включил фонарик, осветил стенки нашего убежища, коробки с консервами и другими припасами. Потом напуганное лицо Элсирики. – Отлично все складывается. Назревает операция «Троянский конь».
– Чего? – не поняла она.
Стенки саквояжа шевельнулись сильнее, слегка покачнулись коробки, стоявшие напротив нас. Я догадался, что кто-то поднял сумку и несет ее, чтобы вручить виконту Маргу, как утешительный приз. О, этот глупый «кто-то» и не подозревает, что в тайных глубинах этого «приза» имеется все, о чем только мечтает Аракос, и даже чуточку больше!
– «Троянский конь», – повторил я, – они принесут нашу сумочку в свое копательское логово, не думая, что здесь находимся мы. А мы вылезем в один прекрасный момент и…
– Что «и»? Скажем: «Здрасьте, а вот и мы!»? И что будет, если мы вылезем в момент НЕ прекрасный? – голос Элсирики звучал тихим зловещим эхо. – Нас убьют на месте самым жестоким образом. И даже если нам повезет, ты понимаешь, что из их «копательского логова» мы можем не выбраться. По крайней мере, я уверенна, что это будет сделать очень нелегко.
– Анька, не надо о плохом. Зачем ты выдумываешь сложности, которые еще не состоялись? Хочешь пиво? Чипсы, шоколадку? – предложил я. – А хочешь, налью коньячка для храбрости?
– Нет, – Элсирика замотала головой. Встала и сделала шажок к противоположной стенке, разглядывая огромную, мерцающую голубоватым отблеском руну. – Та, которая из университетской лаборатории? – писательница потянулась, чтобы потрогать руну пальцами и будто почувствовала слабый электрический удар.
– Ага, одна из тех экспериментальных. Именно эта уменьшает вес всего, что в сфере ее действия. А эта вот, – я указал на серебристый знак, видневшийся за рулончиком с палаткой, – эта как раз и делает пространственный выверт, благодаря которому сюда так много помещается. Остальные руны в другом секретном отделении.
Но Элсирику, похоже, руны больше не интересовали, она смотрела на свои одежды, раскиданные по дну отделения.
– Какое безобразие, Булатов! Мне и в страшном сне не могло привидеться, что я буду топтаться в грязной обуви по собственным платьям, – с возмущением прошептала она. – Все благодаря тебе! Неужели, трудно было устроить мои вещи вместе с сундуком?
В этот момент верх сумки снова шевельнулся, и послышались голоса. В одних звучало недоумение, в других сердитые нотки. Мне показалось, что голос, полный недовольства, принадлежал виконту Аракосу. Затем наше убежище несильно содрогнулось и начало мерно покачиваться, словно корабль при слабом волнении. Я догадался, что сумку устроили в повозке. Теперь нас везли, скорее всего, в Илоргу.
Рябинина тоже догадалась, что мы едем конным экипажем, и шепотом спросила:
– Почему качает так плавно, будто нас везут не на трясущейся повозке, а на лодке?
– Это тоже свойства рунного пространства. Не знаю, как оно точно работает, но даже в случаях, когда с сумкой обращаешься очень неаккуратно, швыряешь ее, бросаешь на пол, у меня здесь ничего не переворачивается. До сих пор ни одна бутылка из ящика не вылетела.
– Чудеса, честное слово, – признала Элсирика. – И я себя так легко чувствую, будто мое тело из чистого эфира.
Она расставила руки и слегка подпрыгнула. Крошечного толчка хватило, чтобы госпожа писательница перенеслась ко мне. Я подхватил ее прямо налету и усадил к себе на колени. Все-таки это порванное платье
