только я не делала! Не буду тебя утомлять, ты никогда не была сильна в химии. Но вывод был только один: такой сплав не может существовать. Невозможно создать его в наших условиях и при наших технологиях. Да и вообще не понятно, при каких возможно. Мне стало страшно. Тогда я позвонила ему и все рассказала. Он только хмыкну. Сказал, что и не сомневался, что я все проверю. И что металл этот называется зиральфир, и получить его можно только при помощи магии.
Она замолчала. Я тоже никак не могла собраться, чтобы спросить ее о том, что меня так взволновало. Не знаю, сколько мы молчали. Я хотела спать, и в то же время понимала, что не лягу. И хотя я сейчас почти ненавидела ее, в то же время не могла оставить ее одну. Наверное, мне еще никогда в жизни не было так больно. И все же я должна была понять.
— Почему, мама? Почему ты рассказала мне это все только сейчас? Почему на протяжении двадцати девяти лет ты позволила мне думать, что я бездарная, никому не нужная уродина? Почему?
— Почему? — она слегка усмехнулась, — А если бы они не пришли за тобой? Если бы не нашли? Как бы ты жила с твоей внешностью и такими сказочными амбициями? Что бы с тобой стало тогда?
— Но…
— Подумай, прежде, чем возражать.
— Я могла бы стать художником.
— По металлу? Нет. Ты никогда не нашла бы удовлетворения в таком творчестве. Тебе бы не хватало зиральфира.
— Откуда тебе знать?
— А разве ты не почувствовала разницу между пенькой и этим волшебным металлом? Думаешь, в мастерской было бы иначе?
Я больше не стала ей возражать. Зачем? В конце концов, она поступала так, чтобы защитить меня. Кто знает, каким чудовищем я могла бы вырасти, знай о своей избранности. Но мой Канон… Каким бы он был тогда? Что я смогла бы вложить в него, если бы понимала, как это важно? А я не понимала? Не знаю…
— Ты уйдешь?
— Да, — я вздрогнула.
Ответ прозвучал изнутри, прежде, чем я смогла его продумать. Не уже ли я все уже для себя решила? А как же мама? Мои друзья? Моя жизнь?
— Обо мне не беспокойся. У меня кое-что припрятано на черный день. Да и сколько там мне осталось…
— Но ты же будешь совсем одна.
— Думаю, твоя Иринка не оставит меня. Она хорошая девочка. А тебе нечего делать здесь. Там ты нужна, тебя ждут. Там твой мир. Ты же Рен-Атар.
— Мама…
— Пойди поспи, Рена. Тебе вечером на работу, а сейчас уже почти час дня. И так не выспишься. И возьми кольцо. Оно принадлежит тебе.
Мне захотелось подойти и обнять ее, сказать какие-то нужные и правильные слова. Но она стояла в оконном проеме, освещенная полуденным солнцем, прямая и непреступная. Такая, как всегда. Я молча побрела к себе в комнату.
Я проснулась минут за десять до звонка будильника. Вставать было боязно. Сегодня. Синдин Дил- Унгар обещал вернуться через 4–5 дней. Вчера был четвертый. Значит, сегодня. Сегодня я выйду из дому, поеду на работу, но больше уже никогда не вернусь. Мне было страшно покидать свой привычный мир, но еще страшнее было думать, что он не захочет взять меня с собой. А если и вправду не захочет? Что мне тогда делать? Плести всю жизнь магические артефакты для неизвестного мне народа из металла, который мне будут приносить вот такие квадратные посетители? А может, так оно и лучше? Тогда мне не придется бросать маму и друзей, устоявшуюся жизнь. Только вот есть ли что-то в этой устоявшейся жизни, что может сделать меня счастливой?
— Рена, ты проснулась?
Все, как всегда! Будь это хоть последний день моей жизни, но опаздывать на работу — это моветон. Я нехотя выбралась из постели и побрела в ванную.
На кухне маменька уже ждала меня с кофе и ужином. В другой раз я бы саркастически хмыкнула по поводу такого жеста, но сейчас он тронул меня до слез. Она действительно со мной прощалась.
Пока я ела и пила кофе, она молчала. Дождалась, пока я поставлю на блюдце пустую чашку.
— Ты ничего не забыла?
Невинный такой вопрос заботливой мамочки. Я удивленно посмотрела на нее.
— Ты не надела кольцо.
Действительно. Не надела. Я его даже примерить не пыталась. В моем сознании оно до сих пор принадлежало ей.
— Думаешь, надо?
— Обязательно.
— Хорошо.
Я вернулась в свою комнату, покрутила безделушку в руках и все же надела на безымянный палец.
Взгляд упал на пластиковый пакет в котором лежал Канон. В этом была какая-то неправильность. Я подвинула стул к шкафу и стащила сверху старый бабушкин чемодан. Если я правильно помнила, это должно было быть здесь. Чемодан был пыльный. Недолго думая, я вытащила из шкафа футболку. Мне она уже не понадобится, поэтому я использовала ее, как тряпку. Под крышкой, как я и помнила, обнаружились неразрезанные чайные полотенца, не подшитые скатерти и прочая, как говорила бабушка, добротная, но так и не нашедшая своего применения мануфактура. То, что мне было нужно, нашлось на самом дне. Эта ткань, всего-то полметра, была, подозреваю, еще дедовским военным трофеем, привезенным откуда-то из Манчжурии. Роскошный муаровый шелк струился между пальцами, переливаясь всеми оттенками зиральфира. Этот шелк был достоин моего Канона. А Канон был достоин шелка.
Потом я порылась в сумке и достала сплетенный вчера медальон. Думаю, я вправе взять такую плату за свой труд. Немного зиральфира для счастья будущей красавицы и умницы.
Вернувшись на кухню, я протянула его матери.
— Мам, отдай это Иринке. Это для ее будущей дочери.
Она сжала его в кулаке.
— Значит, уже сегодня?
— Скорее всего, — кивнула я.
— Ты собралась?
— Нет, — я покачала головой, — Мне ничего не нужно — там.
— Понимаю…
— Если это возможно, я обязательно постараюсь вернуться.
— Разве что, ненадолго.
— Конечно.
— Иди, а то опоздаешь.
Вот и все. Она даже не обняла меня.
Шеф, как всегда, встретил меня в магазине и настороженно поинтересовался:
— Рен, все в порядке? Что там у вас произошло?
— Да ерунда, матушка шухер навела. Ничего серьезного.
— Ну и славно. Иди кассу принимай.
— Игорь…
— Ну, чего еще?
— Я, наверное, сегодня работаю в последний раз.
— Чего?! Офигела?! Где я тебе замену искать буду?!
— Найдешь. Или Иринку попроси, она кого-нибудь на раз-два сосватает.
— Рен, ты рехнулась? Сама-то куда податься собралась?
