завершили строение, Регем, царь злосчастный, двинулся в путь, мщение Врагу посулив. Однако исчезла гора и не вернулась обратно. А вместе с ней исчезла и Посейдония. Куда ее прихватила с собой пирамида, тайной осталось навек. Хлынули волны в разверстую твердь, и от царства могучего осталась лишь горстка земли среди бурного моря.
— Как же вы уцелели?
— В поселениях дальних мудрые люди собрали по крупицам утерянные знания, уцелевший Наставник помог их в нужное русло направить. Наместник Этрос, правитель многих земель, что на северном берегу, много сделал для сбережения знаний. Мечтал он создать вторую Посейдонию на землях Эл Талай, которые вы именуете Апеннинами, но было сочтено это дерзостью. Покинули мудрецы Этроса, а люди его, что решили с ним остаться, чуть в дикость не впали, сойдясь с местными племенами. Тысячи лет пролетели с тех пор, Наставника род чуть не пресекся, но скоро умножится он. Выстроим город. Могучее царство даст людям покой и достаток, а когда под руку нашу придут народы, силы достанет построить еще пирамиду, на этот раз, правда, не столь и большую.
— Так вот в чем суть замыслов ваших великих! — удивился Медон. — Все для того, чтоб ублажить насекомое…
— Не говори так, — прервал испуганно Птахор. — Разум твой не в силах постичь всего сразу, но время придет и для этого. А пока снизойди до просьбы моей и спроси у правителя, долго ли он с нами намерен плыть и не будет ли каких повелений?
— Я спрошу… — протянул Медон, а потом взглянул на пластину с картой. Далеко ли до суши ближайшей?
— В море Тирренском плывем мы, отсюда полдня до этрусских земель. Но если захочет вернуться правитель за женщиной, что с собою привел…
— Она умерла, — сказал Медон и тут же спохватился. Но вопросов не последовало. Птахор пожал плечами и заметил равнодушно, что, мол, ничего, вскоре можно будет вырастить новую, моложе и послушнее. Медон поднялся, опершись о посох, пообещал до вечерней трапезы непременно поговорить с Одиссеем о намерениях его и выбрался из закутка.
Он застал базилея шепчущимся с Аретом. Полит и дети устроились на низком топчане. При виде Медона старый воин оживился и поманил к себе. Переступив через храпящего Ахеменида, Медон подошел к ним.
— Настала пора захватить «Харраб», — без обиняков заявил Одиссей. — Возьми свой меч и жди сигнала.
— Мы завладеем «Харрабом» по праву, — добавил Арет. — Кто его первым нашел, кто в море вывел? То-то же!
— Кто спорит, — также тихо отозвался Медон. — Хорошая добыча украсит возвращение. Оставлять такой корабль в руках безумцев — это преступление. Знаете ли вы, что они собираются делать во славу жука своего?
Он склонился к уху Одиссея и зашептал, торопясь и глотая слова, будто опасался, что не поверит ему базилей, высмеет и велит замолчать. Выслушав сбивчивый рассказ Медона, улыбнулся Одиссей, и вздрогнул рассказчик от этой улыбки.
— И впрямь, безумны они! — согласился базилей. — Но долго придется им ждать, когда всплывет их бог на поверхность. Так нападем на них смело, и корабль наш!
Арет проверил лезвие своего меча, потом потер лоб и нахмурился. Посмотрел в угол, где было сложено оружие, перевел взгляд на Медона.
— Умеешь ли ты пользоваться огненным копьем? — спросил он его.
— Видел, как пламя изрыгается, но что тому причиной — не знаю.
— Вот невезение! — тихо воскликнул Арет. — Почти у всех воинов здесь копья такие, и не спят они все одновременно, чтобы можно было их вырезать тихо. Внизу один бдящий воин сожжет нас легко, а в башне управляющей трое всегда начеку. Как же нам быть?
Одиссей задумался. И впрямь, если верить словам Медона, против оружия, мечущего пламя, не устоять.
Стрелы остались в теле жука, а мечом в тесных помещениях не размахнешься.
— Если не сражаться, то можно просто уйти от них, — заметил Медон, поняв, какие сомнения гложут базилея. — Готовы они повиноваться любому твоему приказу.
— А вот пусть глотки друг другу перережут, — радостно предложил Арет.
— До берега плыть полдня, а может, и меньше, — добавил Медон. — Нас мало, их много, а с безумцами сражаться опасно, боги их опекают.
— Ты прав, — решил Одиссей. — Эх, будь я молод, да сюда бы десяток верных друзей, что под стенами Трои остались… Сообщи им мое повеление.
Обрадовался Птахор, узнав о том, что правитель высадится на берег по тайному делу и будет ждать их возвращения, чтобы вместе вернуться на плавающую гору. Тут же поднялся в башню на палубе, сам рычаги рулевые выставил образом должным. А в сумерки возникла на горизонте полоска земли, и радостно забилось сердце Медона — много чудес и диковин увидел он в последнее время, но плавание уже ему надоело сверх меры.
Одиссей и его спутники с пригорка наблюдали, как исчезает «Харраб», уходит на юго-восток, пропадает за чертой окоема. Слабость в ногах ощутил Медон, уселся на землю и чуть не заплакал.
Арет долго смотрел на пенный след, оставленный кораблем, вздохнул и сказал базилею:
— Надо было вести их на Итаку, там с ними справиться — плевое дело!
Базилей не ответил.
— Нельзя плохим людям показывать дорогу к дому, — вдруг подала голос Лавиния.
Рассмеялся Арет, подхватил девочку на руки, подбросил, поймал и опустил на землю.
— Эти плохие люди и без нас знают все дороги, сказал он, переглянувшись с Одиссеем.
Слепой Ахеменид оперся двумя руками о посох, крутил головой, прислушиваясь.
— Там! — вдруг сказал он испуганно, указав пальцем в сторону невысоких холмов. — Там идет битва, или же звон мечей почудился мне!
— Ничего не слышу! — Арет обвел пристальным взглядом холмы и побережье. И не вижу, — добавил он. — Но все же надо поостеречься. Если тут свара, то нам ни к чему к ним соваться.
— Ищите пещеру или другое убежище! — велел Одиссей. — Спрячемся и переждем день-другой.
Вскоре они обнаружили неглубокий грот в скале над берегом. Чтобы забраться в него, надо было пройти вдоль узкой песчаной кромки, а потом взобраться по валунам немного вверх. Сюда перетащили корзины с едой и кувшины с водой. Арет прихватил с корабля пару щитов да поножи с наплечниками, но поножи оказались базилею велики, и он уступил их старому воину. Хотел Птахор оставить нескольких воинов с ними, да Медон отговорил, сказал, что в этих местах ничего им не угрожает.
Ахеменид опять свалился с головной болью, а потом завернулся в плащ и затих. Перекусив, уложили детей, а базилей выбрался наружу и принялся рассматривать огненное копье. К нему подошел Медон и показал, откуда вылетало пламя и как держали копья стражники. Одиссей присмотрелся и обнаружил небольшой изогнутый шпенек, внутренняя сторона которого блестела чуть сильнее, чем бронзовая трубка копья. Узкий паз, из которого торчал шпенек, тянулся почти на треть копья. Взяв, как показал Медон, древко под мышку и направив в сторону утолщение, похожее на небольшую амфору, базилей понял, что большой палец его цепляет за шпенек. Потянул его — и тот удивительно легко двинулся вдоль паза, но чем дальше, тем труднее было его тянуть, а потом палец сорвался, шпенек с щелчком вернулся на место, а из горлышка «амфоры» выхлестнула струя пламени.
— Ага! — вскричал Одиссей. — Теперь можно посмотреть, что там творится, за холмами!
Медону ведено было охранять детей и слепого. Полита оставили в дозоре у подножия скалы, а базилей и Арет направились в сторону холмов.
Быстро темнело. Они прошли косогором к лощине и увидели огонь костра, а в их свете шатер. Бесшумно крались они вниз по склону, потом залегли у кустов орешника.
— Трое или четверо, — шепнул Арет. — Что будем делать?
— Пойдем узнаем, где мы, что это за люди, — ответил в полный голос базилей, встал и, не таясь, двинулся к костру.
