блюда.
– Как дела в салоне? – спросил Макс.
Он помог Делейни снять длинное шерстяное пальто и повесил его на вешалку.
– Нормально.
Делейни отметила про себя, что Гвен проводит с Максом довольно много времени, и невольно задалась вопросом, что происходит между ее матерью и адвокатом Генри. Она просто не могла представить мать любовницей какого бы то ни было мужчины, кроме Генри, – для этого Гвен была слишком чопорной, и рассудила, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы.
– Зашли бы как-нибудь ко мне на стрижку, – предложила она.
Тихий смех Макса вызвал у нее улыбку:
– А что – может, и зайду.
Они направились в дом. Когда вошли в кухню, Гвен стояла у стола с пакетом карликовой морковки в руках. Она подняла взгляд и едва заметно нахмурилась. Делейни поняла: что-то не так.
«Похоже, у кого-то неприятности! И уж наверняка не у Макса!»
– Что у нас за праздник?
– Никакого праздника, я просто решила приготовить твои любимые блюда. – Она посмотрела на Макса и пояснила: – Каждый год Делейни просила приготовить на ее день рождения ягненка. Другие дети попросили бы пиццу или бургеры, но только не Делейни.
«А может, у меня и нет никаких неприятностей», – подумала Делейни и на всякий случай бодро улыбнулась:
– Тебе помочь?
– Достань, пожалуйста, из холодильника салат и заправь.
Делейни сделала то, о чем ее попросили, и отнесла салатницу в гостиную. На столе, застеленном тонкой льняной скатертью, стояли великолепные розы и свечи. С равной вероятностью это могло означать как то, что у нее есть повод для беспокойства, так и то, что беспокоиться ей не из-за чего. Либо мать просто решила приготовить что-то вкусное, либо пытается замазать трещину в стене.
Уже через несколько секунд после того, как все сели, Делейни поняла, что верно второе предположение. В безупречной картине чувствовался какой-то изъян. Разговор за обедом казался приятным и непринужденным – на поверхности, но под спокойной поверхностью бурлили какие-то подводные течения. Макс, казалось, этого не замечал, но Делейни ощущала напряжение затылком. Она чувствовала его и во время первого блюда, и тогда, когда мать подала ягненка с мятным соусом. Делейни улыбалась, смеялась и развлекала Макса рассказами о местах, в которых ей доводилось жить. Она умела создавать видимость благополучия, но к тому времени, когда пришла пора уносить тарелки в кухню, напряжение Делейни переросло в страшную головную боль. Она решила, что, поскольку с матерью остается Макс, она, пожалуй, может сбежать.
– Я, конечно, понимаю, – начала она, – что бестактно уходить сразу после еды, но…
Гвен ее перебила:
– Макс, не могли бы вы ненадолго оставить нас с Делейни одних?
«Проклятие!»
– Конечно. Пойду пока взгляну на контракты, которые вы просили меня просмотреть.
– Спасибо, это ненадолго.
Гвен подождала, пока за гостем тихо закрылись двери кабинета Генри, и только после этого сказала:
– Я хочу поговорить о твоем возмутительном поведении.
– О возмутительном поведении? Что ты имеешь в виду?
– Сегодня мне позвонила Труди Дюран и сказала, что ты и Томми Маркем вместе пили, пока его жены не было в городе. По словам Труди, в «Шоп-н-Карт» об этом говорили все.
– Кто такая Труди Дюран?
– Это не имеет значения! Так это правда?
Делейни нахмурилась и скрестила руки на груди.
– Нет, не правда. Позавчера вечером я случайно наткнулась на Томми в «Хеннеси», и мы немного поболтали. Все это время с нами была Лайза.
– Рада это слышать. – Гвен взяла рулон фольги и оторвала от него длинный кусок. – Но Труди еще сказала, что позже ее дочь Джина видела, как ты целуешься с Ником Аллегреццей на танцплощадке. – Она положила рулон на стол. – Я объяснила ей, что она скорее всего ошиблась, потому что ты никогда бы не сделала такой глупости. Скажи мне, что она ошиблась.
– Ладно, она ошиблась.
– Это правда?
Делейни подумала над ответом, она знала, что рано или поздно ее ложь откроется. Кроме того, она давно не девчонка-школьница, которая боится наказания, и она не собиралась позволять матери обращаться с ней как со школьницей.
– Нет.
– О чем ты только думала? Господи, с тех пор как мы приехали в Трули, у нас бесконечные неприятности