разговор.
– Чем ты занимаешься?
– Мы с Уэсом владеем рыбной фермой в Гардене. Купили ее у бывшей подружки Уэса, когда та сбежала с дальнобойщиком. Мы продаем зубатку, надеемся заработать кучу денег.
Делейни открыла рот:
– У вас рыбная ферма?
– Да, черт! А как ты думаешь, откуда взялась вся эта свежая зубатка?
«Какая еще свежая зубатка?» Делейни не припоминала, чтобы ей попадалось в городских магазинах много зубатки.
– На нее большой спрос?
– Пока нет, но Уэс говорит, из-за птичьего гриппа и кишечной палочки люди станут есть больше рыбы. – Он поднес ко рту стакан и сделал большой глоток. – Ты замужем?
Обычно Делейни терпеть не могла, когда ей задавали этот вопрос. Но сейчас ее больше занимал тот очевидный факт, что Скутер оказался еще большим идиотом, чем ей помнилось.
– Нет, а ты?
– Дважды разведен.
– Понятно. – Делейни покачала головой и пожала плечами: – Ладно, пока. Еще увидимся.
Она прошла мимо, но Скутер потащился за ней.
– Пива хочешь?
– Нет, я тут кое с кем встречаюсь.
– Бери ее с собой.
– Это не «она».
– А-а. – Скутер дальше не пошел и крикнул ей вслед: – Увидимся! Может, я как-нибудь тебе позвоню.
Это обещание могло бы испугать Делейни, если бы ее номер значился в телефонном справочнике, но он там не значился. Она протиснулась через компанию парней и девушек в одежде панков и вышла к краю танцплощадки. Ее тут же пригласил на танец Авраам Линкольн, но она отказалась. У нее начинала болеть голова, и ей хотелось уйти домой, но она считала, что будет невежливым уйти, не предупредив Стива. На этот раз она заметила его с Клеопатрой – он напевал и играл на воображаемой гитаре песню Вайонны Джад.
Делейни зажмурилась и отвела взгляд. Иногда за Стива бывает ужасно неловко. Ее внимание привлекла знакомая пара – мужчина был одет под стилягу пятидесятых, а на девушке была широкая юбка-клеш. Стоя у края площадки, Делейни наблюдала, как Луи в танце завел Лайзу за спину, потом вернул назад, привлек к себе и нагнул так низко, что кончик ее конского хвоста коснулся пола. Делейни улыбнулась и перевела взгляд на пару, танцевавшую с ними рядом. Мужчину, который вертел в танце племянницу, было трудно не узнать. Ник пришел без костюма, в джинсах и рубашке; его единственной уступкой маскараду был баскский берет. Но в этом сдвинутом на лоб берете он и без маскарадного, костюма ухитрялся, выглядеть пиратом. Впервые с тех пор, как Делейни вернулась в город, ей захотелось почувствовать себя частью семьи. Не такой семьи, как у нее, где каждый ее шаг контролируется, а настоящей. Семьи, члены которой смеются, танцуют и любят друг друга безо всяких условий.
Она отвернулась и наткнулась на Элвиса с фальшивыми бакенбардами.
– Извините, – пробормотала Делейни и узнала в Элвисе Томми Маркема.
Томми перевел взгляд с нее на женщину, стоящую рядом с ним. Хелен была все еще в наряде леди Годивы, и на ее голове все еще красовалась корона.
– Привет, Делейни, – сказала она с самодовольной улыбкой превосходства.
Эта была та же самая улыбка, какой она «одаривала» Делейни еще в первом классе школы.
Делейни так устала, что у нее не было сил на напускную вежливость. Голова у нее раскалывалась, а от глупой улыбки Хелен ей становилось только хуже.
– Как тебе понравилось мое выступление на параде?
Улыбка Хелен увяла.
– Выглядело жалко, но этого можно было ожидать.
– Уж не так жалко, как твои неухоженные волосы и дешевая корона. – Музыка смолкла, Делейни шагнула вперед и почти вплотную приблизила лицо к лицу Хелен. – И если ты еще раз подбросишь мне записку с угрозами, я засуну ее тебе в нос!
Хелен нахмурилась и заморгала.
– Ты с ума сошла. Я никогда не подбрасывала тебе никакой записки.
– Записок, – уточнила Делейни, ни на секунду не веря Хелен. – Их было две.
– Не думаю, что Хелен…
– Заткнись, Томми, – перебила Делейни, не сводя глаз со своей давней противницы. – Твои глупые записки меня не испугали, они меня только раздражают. Предупреждаю, держись подальше и от меня, и от всего, что мне принадлежит.
Сделав это последнее предупреждение, Делейни повернулась и, лавируя между танцующими, стала пробираться к выходу. В голове у нее пульсировала боль. А что, если записки и правда писала не Хелен? Да
