– Я все отлично помню.
Делейни захлестнули непрошеные воспоминания – о его губах, касающихся ее губ, его теплой коже под ее руками.
– Я имела в виду записку.
– Я тоже.
Делейни была уверена, что Ник врет.
– Почему ты думаешь, что эти записки – дело рук Хелен?
Делейни села на диван, тщательно следя за тем, чтобы короткая атласная юбка не задралась слишком высоко.
– А кто еще это может быть?
Ник поставил бутылку на кофейный столик и снял куртку.
– Кто еще может желать, чтобы ты уехала из города?
Делейни не приходил на ум никто, кроме Ника и его семьи.
– Ты.
Он бросил куртку на подлокотник дивана и посмотрел на Делейни из-под нахмуренных бровей.
– Ты и правда так думаешь?
«Вообще-то нет».
– Не знаю.
– Если ты считаешь, что это я мог писать тебе эти записки, почему ты впустила меня в квартиру?
– А разве я могла тебе помешать?
– Понятно. Но я их не писал, и ты прекрасно это знаешь. – Ник сел рядом с Делейни, наклонился вперед и поставил локти на колени. Рукава рубашки он закатал, и Делейни увидела, что он носит часы на потертом черном ремешке. – Ты явно кому-то сильно не угодила. У тебя были в последнее время недовольные клиенты? Может, ты плохо кого-то подстригла?
Делейни прищурилась и со стуком поставила бутылку на кофейный столик.
– Во-первых, Ник, у меня не бывает плохих стрижек. A во-вторых, неужели ты всерьез думаешь, будто какая-то разъяренная психопатка подбрасывает мне записки только потому, что я ее слишком коротко подстригла или передержала перманент?
Ник взглянул на нее и рассмеялся. Тихий смех зародился где-то в глубине его груди, и по мере того как он становился громче, Делейни все больше злилась.
– Что тебя разозлило?
– Ты меня оскорбил.
Ник с невинным видом прижал руку к сердцу – от этого движения мягкая ткань рубашки сдвинулась и обнажила треугольник смуглой кожи на груди.
– Нет!
Делейни посмотрела в его смеющиеся глаза.
– Да-да.
– Ну извини. – Казалось бы, Ник исправил положение, но он тут же все испортил, добавив: – Дикарка.
Она ткнула кулаком в его руку.
– Гад.
Ник схватил ее за запястье и притянул к себе.
– Тебе кто-нибудь уже говорил, что из тебя получилась очень симпатичная шлюшка?
Делейни невольно вдохнула аромат сандалового мыла и теплой кожи. От прикосновения сильных пальцев Ника ее кожу словно пронзили крошечные горячие иголочки. Она попыталась освободиться. И он отпустил ее руки – но только для того, чтобы взяться за концы боа и притянуть ее еще ближе. Их носы стукнулись один о другой, и Делейни почувствовала, что тонет во взгляде его серых глаз. Она хотела отпустить какое-нибудь едкое, саркастическое замечание, уже и рот открыла, но мозг и голос ее предали и с губ слетело лишь слабое, с придыханием:
– Да ну? Спасибо, Ник. Спорим, ты говоришь это каждой своей женщине, когда собираешься с ней переспать.
– А ты разве женщина, с которой я собираюсь переспать? – спросил Ник в миллиметре от ее рта, удерживая ее всего лишь лентой с пушистыми перьями и силой собственного голоса.
Делейни ничего такого не думала и не собиралась говорить.
– Нет. Ты же знаешь, мы никогда не сможем быть вместе.
– Никогда не говори «никогда». – Перья легонько коснулись ее щеки и шеи – это Ник передвинул одну руку к верхнему краю ее бюстье. – У тебя сердце колотится.
– У меня довольно высокое давление.
Веки Делейни отяжелели, она почувствовала, как Ник касается кончиком языка ее нижней губы.
