Ее густые темные волосы были заколоты по бокам невидимками с цветочками, глаза на маленьком личике казались огромными. В большом пушистом пальто она была похожа на испуганного ребенка.
– Подожди минутку, я сейчас освобожусь, – сказала ей Делейни и снова переключила внимание на клиентку. Она приладила на голове пожилой женщины белый парик и протянула ей черный, надетый на пластиковую болванку. Получив с миссис Стоксберри плату с учетом пенсионной скидки, Делейни проводила ее до выхода. Теперь она могла уделить внимание Софи. Она ждала, когда девочка заговорит. После минутного колебания Софи сказала:
– Вы вчера не звонили дяде Нику.
– А может, я звонила, только ты об этом не знаешь?
– Нет, потому что пока папа и Лайза отсутствуют, я живу у него.
– Ты права, я ему не звонила.
– Вы поговорили с ним сегодня?
– Нет.
– А когда собираетесь поговорить?
– Еще не знаю.
Софи нахмурилась:
– Вы что, нарочно надо мной издеваетесь?
Делейни как-то не подумала, что для тринадцатилетней девочки ожидание, когда же взорвется бомба, мучительно.
– Да. – Она улыбнулась. – Зачем тебе знать, когда и где я что-то скажу?
– Ладно, вы победили. Я хотела, чтобы вы испугались и уехали из города. – Софи вздохнула и посмотрела в пространство поверх головы Делейни. – Извините.
Однако не было похоже, чтобы она сожалела о сделанном.
– Зачем тебе это нужно?
– Ведь тогда дядя Ник получит все, чего из-за вас всегда был лишен. Его отец давал вам все, а дядя Ник ходил в дырявых джинсах и футболках.
Делейни не могла припомнить, чтобы Ник когда-нибудь носил рваную одежду.
– Я была падчерицей Генри. По-твоему, из-за того, что моя мать вышла замуж за Генри, я должна была ходить голой? Ты всерьез считаешь, что это я виновата в том, как Ник одевался?
– Ну, если бы ваша мать не вышла за Генри, тогда…
– Тогда Генри стал бы добрым папочкой? – перебила ее Делейни. – Он бы любил Ника и покупал ему все, что тот пожелает? Он женился бы на твоей бабушке? – По выражению лица Софи Делейни поняла, что девочка именно так и думала. – Такого никогда бы не произошло. Когда я приехала в Труди, Нику было десять лет, и за все эти годы отец так его и не признал. Не сказал ему ни одного доброго слова.
– Он еще мог бы его признать.
– Ну да, с такой же вероятностью обезьяна могла бы летать на заднице. – Она покачала головой. – Ну- ка снимай пальто и проходи сюда.
Делейни поняла, что больше не может спокойно смотреть на посеченные концы волос Софи.
– Зачем?
– Я. вымою тебе голову.
– Я мыла се сегодня утром, перед школой.
– Я хочу подрезать тебе поврежденные концы волос. – Делейни остановилась у раковины и посмотрела на Софи. Девочка не двинулась с места. – Я еще не решила, рассказывать ли Нику про записки, которые ты мне подбрасывала.
Девочка снова нахмурилась, но пальто сняла и прошла в салон.
– Я не хочу стричься, мне нравятся длинные волосы.
– Они останутся длинными, только перестанут походить на обтрепанную веревку.
Делейни вымыла девочке голову мягким шампунем, ополоснула волосы кондиционером, потом пересадила ее в парикмахерское кресло. Расчесывая и закрепляя зажимами роскошные черные локоны, Делейни думала о том, что если бы эта девчонка не смотрела бы на нее из зеркала так хмуро, работать с ней было бы одно наслаждение.
– Можешь мне не верить, но твоему дяде Нику не нужно то, что Генри оставил по завещанию мне. А мне уж точно не нужно то, что он оставил Нику.
– Тогда почему вы вечно крутитесь возле него, целуетесь с ним, танцуете, заставили отвезти вас домой, когда вам стало плохо? Про завещание я все знаю, и я видела, как вы смотрели на дядю Ника. И бабушка тоже видела. Вы хотели, чтобы он стал вашим бойфрендом.
Неужели она в самом деле так на него смотрела?
– Мы с Ником друзья, – сказала Делейни, отрезая два дюйма секущихся волос Софи.
Вообще-то она не была уверена, что их с Ником можно назвать друзьями. Делейни не понимала, какие чувства к нему испытывает, и боялась, что он может что-то испытывать к ней. Боялась она и того, что он может не испытывать вообще никаких чувств.
