открывала дверь. По крайней мере, не незнакомцы. Ступив внутрь, Джейн резко остановилась: впечатление от вида из окон заставило ее замереть и вытеснило мысли о незнакомцах, складывающих ее стринги. Окна убегали ввысь, от пола до потолка, и занимали всю стену. За небоскребами можно было разглядеть суда в бухте Эллиота. В комнате стояли темно-синий диван, кресла и кофейные и журнальные столики из стекла и металла. Углы комнат, казалось, плавно перетекали в стены, и большие комнатные растения буйно цвели в сверкающих горшках из нержавеющей стали. Слева на широкоформатном экране телевизора «Дьяволы» бились с «Лонг Айлендом», а Дэйв Мэтьюс громыхал в огромных колонках, встроенных в большущий развлекательный центр.
Люк был на кухне, отделенной от гостиной барной стойкой из гранита. У шкафчиков позади него были стеклянные дверки и хромированные ручки. Бытовая техника из нержавеющей стали имела несколько футуристический вид. Люк взял пульт и приглушил звук стерео. Его губы изогнулись в улыбке, а от уголков глаз разбежались лучики морщинок.
– Классно выглядишь, Мари.
Мари свалила свои сумки на пол и швырнула пальто на диван. Она покрутилась, показывая себя брату, и сказала:
– Я думаю, что выгляжу на двадцать один год.
– Не совсем. – Люк с улыбкой обернулся к Джейн, и та снова почувствовала себя так, будто магнит притягивает ее с силой, которой было невозможно противостоять. – Хочешь пива, Джейн?
– Нет, спасибо. Я не пью пиво. – Она положила свой кожаный портфель и куртку на диван.
– Что ты пьешь?
– Вода сойдет.
– Я возьму пиво Джейн, – добровольно вызвалась Мари, добрая душа.
– Как только тебе исполнится двадцать один, – сказал Люк, вытащив бутылку с водой из отделанного нержавеющей сталью холодильника.
– Спорю, ты выпивал до того, как тебе стукнуло двадцать один.
– Ага, и смотри, что из меня получилось. – Закрыв дверь ногой, он указал бутылкой на Джейн: – Не говори ничего.
– Я и не собиралась ничего говорить. – Она прошла через комнату и встала между двух хромированных барных стульев из серой кожи.
– Лучше не надо. – Бросив несколько кубиков льда в стакан, Люк открутил крышку на бутылке. Он закатал рукава свитера цвета слоновой кости. В вырезе лодочкой виднелась белая футболка. На нем были штаны карго оливкового цвета. На руке блестнул «Ролекс». – Потому что мне известно много чего, чем можно тебя шантажировать.
Он знал, что Джейн таяла, когда он целовал ее, и не любила носить лифчик.
– Ты не знаешь ничего действительно стоящего.
Уголок его рта приподнялся в улыбке.
– Насколько стоящего?
Настолько, что взорвало бы его мозг, и Джейн просто поблагодарила Бога, что Люк никогда не выяснит это. Он никогда не узнает, что она была Медовым пирожком.
– О чем речь? – захотела узнать Мари, садясь около их гостьи.
– О том, что я девочка-скаут, – ответила та. Люк с сомнением поднял бровь, поставив стакан на стойку бара. – Ну, была ею, – заверила его Джейн.
– Я тоже, – добавила Мари. – У меня до сих пор есть все мои нашивки.
– Я никогда не был бой-скаутом.
– Да кто бы сомневался! - закатила глаза Мари.
Люк посмотрел на сестру, как будто хотел сказать пару слов в ответ, но в последнюю секунду передумал. Вместо этого он поставил воду в холодильник, а тарелку маринованных куриных грудок на кухонный стол.
– Чем помочь? – спросила Джейн.
Выдвинув ящик стола, Люк вынул вилку и перевернул курицу.
– Просто посиди смирно и расслабься.
– Я помогу тебе, – добровольно вызвалась Мари, соскользнув со стула.
Люк поднял голову и улыбнулся: голубые глаза потеплели, когда он смотрел на сестренку, и сердце Джейн сжалось. Это не имело ничего общего с тем, что она его желала. Ничего общего с влюбленностью. Просто она увидела другого Люка Мартинo – доброго и нежного.
– Это было бы здорово. Спасибо. Возьми спагетти и поставь их вариться.
Обойдя барную стойку, Мари присоединилась к Люку на кухне: вытащила красную коробку из стеклянного шкафчика, затем потянулась за мерной чашей.
– Два стакана воды, – прочитала она вслух. – И столовая ложка сливочного масла.
– Когда Мари была маленькой, – сказал Люк, как только сестра повернула кран, – она говорила «бода» вместо «вода».
– А ты откуда знаешь? – спросила Мари, отмеряя воду в чаше.
– Услышал от тебя, когда приезжал в гости. Отец был еще жив. Тебе было, наверное, года два.
– Я была симпатичной в детстве.
– Ты была лысой.
Она закрыла кран и вылила воду в кастрюлю.
– И что?
Дотянувшись, Люк потрепал сестру по волосам:
– Ты была похожа на обезьянку.
– Люк! – Мари поставила кастрюлю на плиту и пригладила волосы пальцами.
Он рассмеялся глубоким удовлетворенным ха-ха-ха.
– Ты была симпатичной обезьянкой.
– Ладно. Так-то лучше. – Повернувшись к плите, Мари добавила масла. – Ты просто ревнуешь, потому что сам был похож на Телепузика.
– Что такое Телепузик?
– О Боже! Ты не знаешь, кто такой Телепузик? – Она покачала головой, удивляясь глупости своего брата.
– Нет. – Озадаченная складка пролегла между его бровей, когда Люк обратил взгляд своих голубых глаз на Джейн. – А ты знаешь?
– К сожалению, да. Это шоу рассчитано на детей самого младшего возраста. И насколько я могу судить, посмотрев передачу один раз, эти Телепузики просто бегают по Телепузиландии, болтая и лопоча.
– И они показывают картинки на своих животиках, – прибавила Мари.
Рот Люка приоткрылся, глаза остекленели, и он выглядел так, будто заработал неожиданную головную боль, просто подумав об этом.
– Да ладно! Вы шутите!
– Нет, – Джейн покачала головой. – И в свое оправдание: я просто знаю это, потому что несколько лет назад Джерри Фалуэлл опубликовал заголовки, в которых предупреждал родителей, что в Телепузиландии таится гомосексуальный подтекст. Вероятно потому, что Тинки-Винки фиолетового цвета и носит красную сумочку.
– Тинки-Винки? – Медленно повернувшись, Люк посмотрел на свою сестру: – Черт возьми, и ты высмеивала меня за то, что я смотрю хоккей.
– Это не одно и то же. Когда ты смотришь хоккей - это всё равно, как если б я смотрела обучающие программы.
Очко в ее пользу.
Должно быть, он подумал так же, поскольку признал это, пожав плечами.
– Поверить не могу, что ты смотришь этих Телепузанов, – сказал Люк, но взял пульт и выключил хоккейную игру.
– Телепузиков, – поправила его Мари. – Когда я прихожу к Ханне, она включает кассеты для своего
