– Нет.
Несколько секунд Нейл смотрел на поле недавнего сражения, потом перевел взгляд на брата и, положив руку ему на плечо, произнес:
– Это хорошо.
– Спасибо.
– Не благодари, я просто подчиняюсь неизбежному, – буркнул Нейл.
– Я тоже, – вмешался в разговор Дункан. – Пора возвращаться домой.
Оба брата удивленно воззрились на него.
– Ты втянул клан в войну, – пояснил Дункан, – а сейчас пришла пора возвращаться домой и пятьдесят лет жить в мире. Теперь, когда Данди больше нет в живых, война закончилась. За Кенноном я не пойду.
– Давай посмотрим, что принесет нам следующий месяц, – предложил Нейл. – Но сначала мы должны доставить Джеймса в Нетерби; чтобы он смог жениться на девушке, которую любит. Как я уже сказал, я подчиняюсь неизбежному.
Джеймс радостно улыбнулся.
Опустив занавеску, Эллин бросилась к двери – во двор въехал Дэвид Грант. Ей не хотелось с ним разговаривать, но, быть может, он привез вести о Джеймсе? Она быстро сбежала по ступенькам, пересекла зал и распахнула дверь. Дэвид, не выпуская из рук вожжи, разговаривал во дворе с ее матерью.
– Дэвид! – крикнула Эллин, подбегая к нему.
И только теперь она заметила, какое мрачное у него лицо.
– Твоя мама только что сказала мне, что ты уже знаешь про Джона. Мне очень жаль, Эллин.
Эллин кивнула, говорить она боялась, не доверяя своему голосу.
– Он был великим человеком, и его очень любили солдаты.
– Мы об этом слышали, – тихо произнесла Эллин. – Нам всем будет очень его не хватать.
– Да, – кивнул Дэвид. – У меня есть одна печальная новость. Эллин... Джеймс Маккарри погиб. Мне очень жаль.
Эллин отшатнулась от него.
– Нет!
– Как это произошло? – ахнула Роуз.
– Когда я видел его в последний раз, он вбегал в облако дыма в самом центре сражения, пытаясь отыскать Данди. Я бросился было за ним, но в этот момент против нас вновь открыли артиллерийский огонь, и меня взрывной волной отбросило в сторону. Как мне потом сказали, он погиб рядом с Данди.
– Нет!!! – закричала Эллин. – Нет! Ты ошибаешься, Дэвид! Этого не может быть! Не может быть, чтобы Джеймс... – Не договорив, она осела на землю, а мать склонилась над ней и, крепко обняв, прижала к себе. – Нет, – прошептала Эллин, обращаясь к матери. – Нет.
– Моя дорогая девочка, – заплакала Роуз. – Прости меня.
Полночь. Эллин ходила взад-вперед по залу и, проходя мимо свечей, машинально заслоняла пламя рукой. Письмо она уже написала и положила его на столик у входной двери. Так Нед не забудет его, когда утром уедет в Килликранки.
Дэвид остался на ужин, во время которого он рассказывал Роуз и Би о сражении, о том, как погиб Джон и как его хоронили. О Джеймсе он тоже рассказал. Эллин не стала ужинать. Она отправилась в церковь и, сев на скамью, молча смотрела на надгробные плиты за алтарем, вспоминая, как они с Джеймсом перед его отъездом стояли здесь на коленях, давая друг другу клятву верности.
– Любовь моя, – прошептала Эллин и не узнала своего голоса. Этот испуганный голосок не может принадлежать ей. Кто-то другой прошептал эти слова в тишине церкви. И вообще, все это происходит не с ней, а с кем-то другим.
Слез больше не было. Эллин удивлялась, что способна рассуждать здраво. Голос ее звучал спокойно, когда она попросила Неда съездить в Килликранки, сказав ему, а потом и маме с Би, что хочет знать, будет ли Джеймс похоронен там или в Торридоне, и пусть Нейл с Дунканом расскажут Неду вес, что знают, о последних днях жизни Джеймса.
Потом она написала письмо Нейлу, в котором сообщила, что знает о смерти Джеймса и скорбит об их общей потере. Как странно звучат эти слова... Но ведь Джеймс и в самом деле был для них самым родным человеком.
Поставив свечу на пол, Эллин открыла входную дверь и выглянула во двор, вспоминая, когда она в последний раз видела здесь Джеймса, как махала ему на прощание, как он наклонился и поцеловал ее, а потом пообещал Роуз, что вернется, и глаза его в тот момент были темно-синие и дерзкие. Джеймс...
Теплый летний ветерок, облетев вокруг деревьев, промчался по ступенькам и, добравшись до Эллин, потерся о ее лодыжки, нежно, как котенок. Пламя свечи заметалось из стороны в сторону, а когда Эллин с ужасом взглянула на него, оно накренилось и погасло. Джеймс погиб, вновь подумала Эллин и, ощутив острое чувство утраты, разрыдалась, но слезы не принесли ей облегчения.
Прошло четыре дня. Эллин ни с кем не обсуждала смерть Джеймса. Да и о чем было говорить? Когда к ней подходила мама и интересовалась ее самочувствием, Эллин лишь молча качала головой. Би и Бритту она тоже избегала. В глазах их читалось сочувствие, а Эллин не нуждалась и нем. Большую часть времени она либо пребывала в оцепенении, либо в ярости, и ей хотелось в этом состоянии оставаться и впредь.
Если бы мама позволила им пожениться, они с Джеймсом хотя бы несколько дней побыли вместе. Если бы у нее хватили силы духа противостоять матери, последние ночи они провели бы в одной постели, сжимая друг друга в объятиях.
