конфиденциальных словах фараона. Некоторые могли счесть это актом измены. Хотел ли посол помешать Симеркету, намереваясь послать статую в Египет самому и тем снискать благосклонность и одобрение фараона? Как бы там ни было, Симеркета мало заботило, кто успешно организует государственный визит идола в Египет. Если Менеф уже задумал это, тем лучше — Симеркет будет свободен продолжать свои поиски Найи и Рэми, не обременяя себя другими заботами.
Однако если это было правдой, с какой целью этот высокий священник Адад пригласил его сюда? Если относительно визита божества в Египет все уже договорено, какая необходимость в данной дискуссии?
— И что, послу Менефу повезло? — спросил Симеркет. — Ты дал свое разрешение на посещение идолом Египта?
— Не мне давать разрешение. Решение принимает один царь Кутир.
Симеркет вслух высказал свои сомнения:
— В таком случае почему Менеф пошел к тебе, а не к нему?
Адад опустил глаза. Он смотрел на свои руки, нервно срывая золотые кисточки со своих нагрудных украшений.
— Потому что с магом надо непременно посоветоваться. — Он поднял голову и снова уставился на Симеркета. — Потому что только мы одни можем угадать намерения богов в таких делах.
— Я надеюсь, тебе это удается лучше, чем с предсказаниями по печени, — заметил Симеркет с легкой усмешкой. Решив, что больше ничего получить от этой беседы не сможет, он начал пятиться к двери, вытянув руки вдоль тела. Когда он уже был у двери, Адад резко его окликнул:
— Минутку, Симеркет!
Симеркет посмотрел на мага.
— Однажды, давным-давно, другой царь эламцев вошел в Вавилон. Он возложил свои греховные руки на идола и увез его в цепях в Сузы. — Адад выждал паузу, ожидая эффекта. — И тогда урожай эламцев погиб, разразилась эпидемия холеры, армии эламцев терпели поражения, их цари умирали один за другим. Наконец они своей волей возвратили идола, заплатив нам золотом за то, чтобы снять божественное проклятие с их земли.
Симеркет понял, что маг предупреждает его. Тем не менее все же спросил:
— Что явилось причиной, что ты говоришь мне это, о Досточтимый Служитель Высшей Магии?
— Потому что именно это происходит, когда Всемогущего увозят из Вавилона вопреки его воле.
— Разве я привел с собой армии? — отозвался Симеркет. — Или оружие? У меня нет с собой даже ножа!
Адад поднялся.
— Но от тебя исходит дух насилия и агрессии. Я слышал, в Египте тебя называют человеком, исповедующим Сета, — ты можешь разрушить государство, просто пройдя через него.
Симеркет пожал плечами.
— Я не враг вам, господин. Это правда, что я ищу статую божества для моего царя, но ты должен решить, уедет ли она со мной или останется. Как я понимаю, моя задача заключатся просто в том, чтобы убедить тебя — и Кутира — в тех преимуществах, которые такой визит может принести обоим государствам.
— А если я скажу, что статуя Бел-Мардука должна остаться в Вавилоне — даже если царь даст согласие…
Вот она — причина, по которой Симеркет был вызван к Ададу! Симеркет наконец понял: статуя оказалась в центре какого-то противоборства между завоевателем Кутиром и вавилонскими священниками. Было ясно — священники боятся, что эламские завоеватели могут увезти идола против их воли, а с ним уйдет и их власть. Адад предупреждал Симеркета: окончательное согласие должно исходить от мага.
— Я бы никогда не подверг Египет тем бедствиям, которые ты здесь описываешь, — смиренно произнес Симеркет.
Адад поджал губы. Взгляд его сам собой обратился на печень ягненка, влажно блестевшую на сумеречном столе. Властным взмахом руки он указал Симеркету на дверь.
Единственная деятельность в расположении иностранных дипломатических миссий в этот час заключалась в энергичных маневрах молодого охранника, тренирующегося в тени высоких стен египетского посольства. Накануне он ударил Кем-весета древком копья. Но был оскорблен. И жаждал мести.
С криками и рычанием он свирепо колол пустой воздух. В своем воображении он разрывал на части человека, который унизил его, схватив его копье и сломав его пополам. Он все еще слышал раскаты смеха тех, кто видел, с какой легкостью Симеркет разоружил его. Хуже того, ему сказали, что он должен заплатить за новое копье из своих собственных денег — а это было месячное жалованье!
Сгорая от стыда, он поклялся никогда больше не дать застать себя врасплох. Он усовершенствуется в фехтовании, так чтобы в следующий раз, когда встретится с этим грубым черноглазым негодником, быть во всеоружии. С каждым новым выпадом, с каждым разящим ударом он воображал гнусного египтянина, пронзенного копьем и лежащего на земле, истекающего кровью. Вскоре вся туника охранника была мокрой от пота, ручьями стекавшего по его спине.
Ненависть его была жарче полуденного солнца, опалявшего землю и все живое. Поглощенный жаждой мести, он не заметил незнакомца, наблюдавшего за ним с соседней улицы. Пока юноша крутился и разил воображаемого врага, его наблюдатель передвинулся из тени и встал возле ворот посольства. Караульный, однако, заметил его и лихорадочно просигналил бойцу об опасности.
— Что такое? — спросил охранник, озадаченный гримасами караульного. Облокотившись на меч, он отер со лба пот.
— Оглянись!
Тон, каким это было произнесено, заставил его резко оглянуться. Тот, с кем он яростно сражался в своем воображении, стоял перед ним и, хуже того, держал в руках длинное, дьявольское копье. К своему стыду, парень почувствовал, как его штаны намокли.
— Ты… — начал он, но его голос сорвался. — Ты пришел, чтобы убить меня?
— Что?! — опешил Симеркет. — Конечно же, нет!
— Тогда… зачем ты пришел? — Голос охранника изобличал его недоверие. — Да еще с этим? — Он указал на копье.
— Я хочу отдать его тебе. — Симеркет протянул ему копье, но парень отскочил в сторону. — Я не должен был вчера ломать твое. Извини.
Совершенно ошеломленный, охранник сделал неуверенный шаг вперед и взял копье. В момент, когда он почувствовал его вес и тяжесть, он понял: это оружие высшего качества и намного лучше того, которое когда-либо давали ему в посольской миссии.
— Но, — продолжил Симеркет, — ты не должен был калечить моего друга! Он слишком стар для такого обращения. Ты мог убить его!
Лицо парня залила краска стыда.
— Мне приказали. Нельзя беспокоить посла… — пробормотал он.
— Ну, знаешь ли, есть разные способы выполнять приказ. Одно дело — охотиться на гиппопотама, другое — преследовать зайца, согласен?
Охранник озадаченно смотрел на спокойно рассуждающего Симеркета.
— Кем-весет все равно что старый заяц. Ткни его слегка в бок, он и убежит. А ты пошел на него как на гиппопотама. Понимаешь, о чем я толкую?
— Вроде бы понимаю, — промямлил парень. И поднял копье, проверяя вес и балансировку. — Но принести мне это копье… Зачем ты это сделал?
— Я в молодости сам был охранником. И помню, как нас заставляли платить за все, что случалось с нашим оружием.
— Ты был охранником?
Симеркет кивнул:
— При караване.
На лице юноши отразились смешанные чувства. Ненависть к этому египтянину полностью испарилась, уступив место интересу.
