— Что?
Тут возникла проводница с чаем, стала устанавливать стаканы, касаться нас ногами, отметила:
— О, да у вас вкусные вещи, как я погляжу! — что обрадовало полковника:
— Берите, берите, милая. Если не хотите сделать счастливым одного одинокого мужчину, то хоть сами будьте счастливы… Ну как, не нашлось массажистки?
— В пятом вагоне есть медпункт, — туманно и жеманно ответила она и красивыми пальцами сделала себе бутерброд с бужениной, но есть не стала, а завернула в салфетку: — Попозже. Если еще чаю — заходите, я в купе! — (А я невольно заметил на её большом пальце кольцо, и это было так нелепо, неприятно и противно, что я сразу потерял к проводнице всякий интерес.)
— Понял. Понял. — Полковник стал радостно и удовлетворенно рыться в карманах и протянул ей 100- евровую: — Спасибо за чай. Это вам, на шоколадку.
— О! И вам спасибо!
Она грациозно взяла деньги и посмотрела на полковника дольше, чем обычно. Он тоже сказал ей что-то глазами.
Так мы ехали дальше. Он оживился от коньяка, стал говорить, что да, он взяточник и продажная душа, но не убийца, что на его руках есть кровь, но от ранений и захватов, а крови смерти нет, что убийц он никогда не прощал и с педофилов денег не брал и, будь его воля, сам бы их расстреливал. Крестился, что-то бормоча. Потом стал спрашивать о полиции в Германии — не мог бы он там быть как-нибудь полезен, он много интересного поведать может, и если здесь он специалист по кавказской преступности, то там мог бы стать консультантом по московскому криминалу, главному в стране, а может, и во всём мире, и документов у него полно, и доказательств, но я ничего об этом не знал и пересказал ему какие-то казусы, о которых слышал по ТВ — например, как два турка-близнеца ограбили в Берлине супермагазин «KaDeWe», унесли много золота, камней и часов. По одному-единственному ДНК-отпечатку их нашли и арестовали. Однако отпечаток подходил к обоим (у близнецов одинаковые ДНК), то есть один на месте преступления был точно, но только вот кто, который?.. И что же, как думаете, делает судья? Судья отпускает обоих: пусть виновный гуляет, лишь бы невиновный не сидел!
Полковник покачал головой:
— Я бы посадил обоих. И посоветовал бы в следующий раз перчатки натягивать, а место преступления пеной из огнетушителя покрывать — тогда ниодного ДНК не найдут.
Потом выяснилось, что те же два брата трахали одну женщину, которая родила ребенка и подала на алименты. Провели ДНК-тест с тем же результатом: один из братьев — отец ребенка. Только вот кто?.. ДНК общие для обоих. И опять суд решает, что алименты не должен платить ни один, чтобы не пострадал невиновный, а бедная женщина осталась с носом и с неоплаченным ребёнком.
Теперь полковник стал одобрять:
— Это правильно! Лишь бы виновный не пострадал! — а я — возражать: я бы на месте судьи заставил обоих платить алименты — оба же трахали её, чего никто не отрицает. Пусть оба и платят! Женщине и ребёнку лучше будет!
Полковник качал головой:
— Несправедливо. Один, значит, предостерегался, в неё не кончал, презервативы натягивал, а другой в своё удовольствие без резинки дрючил её по-всякому, так почему первый должен платить за удовольствие второго? Нет, судья прав. А у нас виновен не виновен — сиди…
Потомя кратко пересказал заметку из «Франкфуртер Рундшау» о том, что недавно в Германии одна баронесса завещала 152 миллиона евро своему псу, догу Гюнтеру III; завещание было написано при жизни баронессы, подтверждено необходимыми справками, так что, когда завещательница усопла, ни одному племяннику не досталось ни пфеннига. Зато сразу было создано акционерное общество «Гюнтер Групп АО», чтобы помогать псу в мире бизнеса. И дело пошло — капитал за несколько лет был увеличен вдвое. После смерти пожилого Гюнтера III (как поговаривали, тайного любовника баронессы) почётным председателем АО был выбран его сын, Гюнтер IV, который тут же купил один из футбольных клубов Италии, став его почетным президентом. Говорят, пёс подумывает о большом пакете акций «ВМW», но точных данных пока нет, да и вряд ли госпожа Сюзанна Клаттен продаст псу под хвост что-нибудь из своих акций…
Полковник слушал, затаив дыхание, с восхищением потирая энергичные пальцы. Когда я закончил, он рассмеялся:
— Вот это я понимаю! Если бы этот Гюнтер жил у нас, то деньги бы дальше адвоката и нотариуса не ушли бы… А при утечке информации — распилили бы бабло с чиновниками, после чего пёс сразу бы попал под машину. Кому остались деньги? Государству. А государство — это они, чиновники! Или привили бы ему бешенство — а потом усыпили без затей… Или вообще на стол к корейцам угодил — зачем хорошему продукту пропадать?.. Народ у нас на всякую дрянь очень смекалистый и задиристый…
И рассказал, что один театральный режиссёр, за педофилию к ним попавший, говорил на допросах, что все беды России в том, что нарушены какие-то важные три правила — времени, места и действия. Сам полковник в этом не силён, это что-то с театром связанное, что-то типа того, что страна думает, что живет в XXI веке, а по сознанию обретается во времена Бирона и Чингисхана, считает себя благородной Евразией, на самом деле — примитивная и дикая Азиопа, думает, что строит капитализм, а в реальности комически копирует худшие его стороны:
— А из этого выходит, как всегда, абракадабра, чем ваши ветераны вас отравили… Смеялся еще этот педик: «Национальную идею всё ищут, найти не могут, потеряли, а она — вот она, на виду: Грабёж — Делёж — Правёж!» Недаром первое, что закупил Петр I в Голландии, когда поехал с Европой знакомиться, — это мамуры, 20 штук…
— Мармуры? Лемуры? Обезьянушки?
Полковник руками изобразил:
— Мамура — это топор палача… Своих, видать, тогда ещё производить не умели, у заграницы покупать надо было, как всё и всегда… И не два-три, заметьте, приобрёл топора, а сразу двадцать — чтоб по губерниям разослать, наверно… Самый важный предмет. Знал свою архаичную и анархичную страну. А- а!.. — Он махнул рукой. — Всё равно не помогает! Иван Грозный на площадях жёг и коптил, Пётр рубил и вешал, Сталин расстреливал, их не слушались — этих путиных-мутиных послушаются, которые творят что хотят: у них в ОХОПГ все друг друга прикрывают, не подступишься…А правда, что в Европе сейчас полно стало всех этих арабов, негров, китайцев? Когда я был в Голландии, там их была пропасть!
Услышав, что да, эта проблема есть, он весело отозвался, хрустя пальцами:
— Хе, я бы эту вашу проблему решил в одну ночь по всей Европе. Назвал бы операцию «Чистая земля»… Ночью, в час Х, надо отключить на пару часов весь Интернет, все эти хуйсбуки-твистеры, мобильную и прочую связь, силами армии арестовать всех, кого надо, по спискам, самых злостных, опасных, фанатичных вывезти куда-нибудь и подвергнуть нейтрализации, трупы уничтожить, а остальное быдло загрузить в танкеры из-под нефти, отправить к ебене матери к самым безлюдным берегам Африки и сгрузить на берег — пусть каннибалы радуются… И утром — чистая Европа, без этих грязных чёрных рож и немытых курчавых обезьян! Чистота и порядок! Никто не ссыт на углах, не сморкается в ладонь, не встает раком посреди улиц молиться, не ворует и не гадит! Белая Европа — для белых европейцев!.. А остальным, по каким-либо причинам избежавшим часа Х, приказал бы убираться в 48 часов, не то второй час Х наступит…
— Но это… геноцид… Кто так что сейчас? Только что вы сами… Камасутрия… этноцид…
— Называйте как хотите, а другого выхода нет. Они вас сожрут, как жрут уже всё тут… Надеюсь, в Баварских Альпах их еще нет?
— Есть, мало, в городе, в деревне не ходят, испугаются…
— Ну да, боятся. В горах фашиста с дробовиком врагу не пожелаю встретить… Лучше по городу шляться, баб задевать и по карманам лазить…
Потом он начал копаться в сумке, низко наклоняясь к ней (мне показалось, что он что-то нюхал), и, взяв пустой стакан, сказал, что пойдет за чаем, а я чтобы не искал его, не тревожился и пил бы коньяк:
— Геноссе Маузи, битте — эссен, тринкен! Отдохните! В этом деле переводчик мне не нужен, сам ещё справляюсь, хотя и мечтаю, чтобы импотенция, наконец, успокоила меня и дала спокойно жить!
— Понял.
