суп из котла, на дне которого он время от времени находил малые черепа — то ли детей, то ли обезьян, то ли пигмеев…
— А! О-ё! Какие кошмаружусы вы сказали! Детский суп? Но это по-интересному… Но это не про московитов, нет? — ещё раз уточнил я.
— Нет, боже упаси, мы ещё до такого не дошли. Это другой Штаден — Ханс. Видно, все эти Штадены такие бедовые…
— Да, беды много. А покупить книгу можно?
Старик, чуть помолчав, значительно сказал:
— Можно. Но дорого просит — пятьдесят тысяч… Если хотите, я ему скажу, чтобы для вас на пару дней спрятал, а вы подумайте… Ну, бог в помощь, звоните Земфире, развлечётесь… Только парижанина не забудьте… Не знаете? Это раньше так презервативы назывались — «парижанин». «Одеть парижанина», «захватить с собой парижанина»… Кстати, знаете разницу между презервативом и парашютом?
— Нет. Оба счастье дают?
— Нет. Если лопнул парашют — одним человеком мень ше, а лопнул презерватив — одним человеком больше, хе-хе… Ну, удачи!
— Да, береги только себя и своих близких… — вспомнил я новое пожелание, услышанное вчера в ресторане, про себя подумав, что для французской любви парижа-нины не нужны, а другой я с Алкой заниматься не собираюсь — предупреждал же Хорстович, что русские женщины такие темпераментные, что с ними лучше другой любовью, кроме как французской, не заниматься, а то возбудятся и так уделают, что даже поебие не ощутишь… Всё время будут заставлять… хотя мужчину невозможно заставить, а женщину — пожалуйста… Открыла ножки — и готово. А я, если не хочу, открою ножки — и что? Ничего. «Тоте хозен»[45], как у нас в Баварии говорят, пустышка, пока в голове не заголосится…
Помните, как зловредный студент из Косово утверждал, что в слове «женщина» употреблён тот же суффикс, что и в словах собирательных, типа «свинина», «говядина», «баранина», потому что женщина якобы рассматривалась древними как дорогой и вечно сладкий товар, что он лично считает очень даже правильным?.. Вы на это ему ответили, что и в слове «мужчина» — тот же суффикс «ина», а Виталик Вам возразил, что тут — два слова: «муж» и «чин», то есть «мужик в чине», солидняк… Тогда Вы озлились и сказали: «Если уж на то пошло, слово “мужчина” происходит от “мужик” с преувеличительным суффиксом “ина”, “мужикина”, потом “к”, как обычно, перешло в “ч”, а с “и” произошла стяжка по закону неполногласия, вот и получилось: “мужичина” — “мужчина”»… И Виталик был пристыжен.
Интересные у нас были споры!.. Особенно мне запомнился диспут, где обсуждался матриархат, который спасет мир. Вы заявили тезис, что есть средство прекратить навсегда все войны на земле и обеспечить народам мир и процветание: для этого надо всех мужчин во власти (в один день и час, всех сразу) заменить на женщин, особенно на самых высоких постах, потому что мужчины изначально агрессивны, узколобы, чванливы, заносчивы, амбициозны, несговорчивы, ленивы, вспыльчивы, грубы, нетерпимы и т. д., в то время как женщины по природе — неагрессивны, виртуозы компромисса, с пещерных времен умеют улаживать конфликты, разумно всё делить, запасать, рассчитывать, договариваться без крови и драк, лавировать, берутся за любую работу. И там, где правят женщины, всегда относительно спокойнее, чем в других местах. (И все были согласны с этим, кроме студента из Косово, который считал, что Аллах создал женщину тенью своего мужа, которой запрещено не только впереди, но даже рядом с мужем идти, только сзади…)
А как это «договариваться без крови и драк»?.. Договаривать себя? Браться за работу или брать себя за работу?… У, эти рефлексивные глаголы такие трудные! Вот, например, когда надо говорить «брить себя», а когда «бриться»?.. «Купать себя», «sich waschen», или «купаться»?.. Никто, кроме носителя языка, не знает. Ведь это «ся», как Вы учили, — это раненое «себя», из которого для удобства вынули любимый слог «еб», а остаток — «ся» — прицепили прямо к глаголу. Сокращение — это понятно: каждый язык стремится к простоте. Но вот можно ли сказать «брать себя за любую работу» — неизвестно?.. И «договаривать себя» тоже звучит как-то не так, как надо…
Ладно, я всё равно ничего сделать с этим не могу. А телефон Алки может быть где-то в бумажках. Алка-зельцер… Пусть снимет головную боль, как это делала Элизабет, когда я её очень просил… А когда не просил — не делала. Нет, немки грубы, холодны и своенравны, а русские — нежны, горячи и податливы, вот как она тогда, в карцере…
И что это говорил старик — люди-людоеды? Ханс Штаден? Трусовой человек? Жалобливо плакал? Это что? Было два Штадена? Может, родственники, братья? Мама ничего не говорила. Надо купить. Пятьдесят тысяч, но чего: рублей, долларов? Надо деньги проверить.
Я еще раз всё перепроверил: деньги тут. Три тысячи, переложил в карман пиджака к паспорту и билету, хотя Хорстович и советовал хранить всё отдельно друг от друга — на случай, если обворуют. Да кто обворует? Вот, еще сами деньги дали… И не надо папе звонить, варягов звать, как те, про которых Самумович так хорошо показывал: «Ууу! Придите! Владейте!» — и скорбно удивлялся, есть ли еще в истории человечества случаи, когда неизвестно кого, чужака с моря, приглашают царствовать?.. Чтоб вот так, добровольно, отдаться, признаться, что сами ничего не могут сделать?… И кто такой был этот Рюрик?.. Швед?.. Викинг?.. Враг-варяг?.. Если правы фашисты и арии спустились с севера, тогда этот Рюрик был ария. И, значит, до Романовых Русью правили арийцы, Рюриксены… А после Романовых — немцы, как Самулович доказал по генеалогии Ключаревского, где все жёны Романовых были злые немецкие принцессы.
От таких головокружений я устал и подумал только, что надо про Рюрика Йогги рассказать, он сейчас у нас, после годового борща и ежедневного, если не ежечасного секса, большим специалистом по славянам считается. В кнайпе[46] иногда демонстрирует, как он там говорил: «О, мой потрук! Дай мне тфой боршч! Я хотшу кушат тфой фелики боршч!»…
Диктофон тоже на месте. Я перемотал кассетку, послушал грузинскую речь полковника, и мне вдруг стало страшно. Я ничего не понимал… Вдруг он так же будет приказывать мне, а я не пойму, чего господину надо…
Буду как те бюрошники в Кремле, когда Сталин с Берией разговаривал. Берия — это помощник Сталина, опричник… Вы на семинаре «Князева дружина» не раз упоминали это округлое, как флавио, патио, лобио имя, пели частушки: «Вся империя — как Лаврентий Берия»… Лаврентий!.. Иосиф!.. Бэссарион!.. Интересно, такие красивые имена тиранам с детства даются, или они их сами себе потом… присобачивают… присвоивают… ну да, от «свой», делать своим…
Нет, со мной полковник будет разговаривать по-русски, этот язык я знаю, и он его знает, хотя иногда и говорит что-то комическое… Кого-то назвал «этот Юрий Цезарь»… Когда меня мама иногда спрашивала, на каком языке я думаю, я отвечал, что когда я с ней или с Бабаней, то я думаю по-русски, а когда один, или с папой, или в университете, то по-немецки. А сейчас тут? Почти что по-русски… Пошты… как говорило головоногое в пункте… Да, дай такому осьминогу пятьсотевровую, он спрячет и скажет: «Патрял, да…»… Или «Не пыло, да…» Что будешь делать? Как докажешь, что только что ему деньги дал?
Вот телефон Алки.
Она сразу взяла трубку.
— Это я, Фредя.
— Да, миленький, слышу. Как ты? Чем занимаешься?
— Да я, так… По делам… Библиотека…
— Извини, я в тот вечер не могла — занята была…
— А сегодня?
— Сегодня — вполне. Пока никаких стрелок.
— Тогда приходи сюда.
— Куда, в гостиницу?.. В «Центральную»?.. Нет, туда я не приду, там у меня недавно разборки были… А чего, давай сначала погуляем где-нибудь? Травка есть хорошая, посидим…
На хорошей травке посидеть?.. Почему нет?.. Природу я люблю. Но где? Я знал три обязательных места, куда надо пойти и о которых было написано еще в учебнике фрау Фриш: Красная площадь, Третьяковка и Большой театр. Какую траву она вспомнила? Трава могла быть всюду: на площади, около музея, на картинах… Но эти объекты Алку не воодушевили.
