только сифон не подхватите… Сегодня у меня совещание… Давайте завтра днём, часиков в час-два, будьте готовы, я заеду за вами в гостиницу! Сделаем прощальный шарапи! — решил голос.
— Всегда приготов… ошарапи… давайте… — ответил я, думая, что в эту гостиницу я в жизни не вернусь; но не начинать же с ним сейчас перетёрки — в гостинице нет надо, встретимся в другом месте… а где? — у Мавзолея, что ли, где Сталин вместо Ленина лежит-полёживает?.. Да и как, если он узнает об узбеке?.. А он узнает, это его кормушка. Наци нет, иди и докажи, что не ты узбека убил!.. Жив он или нет — тоже вопрос.
Трубка, напомнив, что «завтра, в час-два ждите», отключилась.
Я бросил её в сумку и стал ворошить вещи, исподтишка оглядываясь, нет ли хваталова, и боясь, что полковник поставит меня в полный розыск. Идти на встречу с ним?.. Нет, не отвечать на звонки — и всё. Или сейчас же уехать в московский аэропорт?.. Но в таком виде… Там милиция, быск, быск, обыск… И, может, я уже в картотеке? Говорил же полковник — «вы в картотеке», «как поставили, так и снимем»…
Какой же выход? Идти к ним сдаваться? Явка с неповинной — не виноват, не повиноват, ни перевиноват?.. Это тоже такие хитрые слова — «виноват», «виновен», «повинен», иди разберись!.. Скажут — «не виноват, но виновен» — и всё, тюрьма… Нет! Надо уехать на поезде! Или на пароходе, как фон Штаден, который дал взятку шкиперу и на шхуне из Ангельска попал в Амстердам, потом спустился в Вогезы, в Люцельштейн, к сумасшедшему богачу пфальцграфу Вельденскому, потому что тот (как говорили в Амстердаме знакомые торговцы пушниной) помешался на проекте захвата Московии с целью сделать её своей провинцией и поэтому собирал вокруг себя, кормил-поил всех, что-либо знавших об этой загадочной стране, а фон Штаден много чего знал и тоже (после всего, что видел и слышал) пришёл к убеждению, что для всех будет лучше, если Московия станет провинцией Австрии или Эльзас-Лотарингии, тогда всё там уладится… Пошли же когда-то они к врагам: «Приходите, правьте, сами не можем справиться»! Хотя если варяги не справились, то Австрия — и подавно…
Тут я вспомнил, что должны быть где-то ещё десять 20-евровых, вторая фифти от поделенной пятьсотеврейной… Но в сумке найти их не смог, зато обнаружил свой дневник. И четыре сирени по 500, тут, в паспорте, вместе с билетом, а вот где эти двадцатки?.. И двадцаток нет, и двух сиреней!..
Некстати всплыло, что полковник в ресторане говорил, будто бы грузины ведут счёт двадцатками — почему? — а потому, объяснил он в шутку, что настоящий грузин меньше 20 бутылок вина не выпьет и меньше 20 женщин не удовлетворит!.. Мы посмеялись, но я ему всё-таки напомнил, что у русских слово «деньги» имеют только множественную форму, а это уже многое говорит о народном менталитете. (На это мое внимание обратил Хорстович, которому кто-то в Москве сказал, что «деньги» во множественном числе употребляют только русские и еще где-то в Африке — в королевстве Мауруру, кажется, где основным платёжным средством служат пустые консервные банки, и все три имеющиеся трактора с прицепом день и ночь с грохотом собирают с населения гремящие налоги и шумно свозят их к одноэтажному дворцу, где под заветной пальмой сидит князь-король и лично всё считает и проверяет, и не дай аллах-господь-боже-мой сборщикам украсть пару жестянок! — суд бывает быстр и вкусен: на вертел — и в печь! Что может быть лучше — сам, румяный, на печи, а враг румянится в печи!)
Помнится, на это полковник ответил, что не надо удивляться множественному числу — чего еще можно ожидать от вечно нищего и голодного народа, для которого деньги — миф, а само слово «богатство», «богатый», «богач» — одного корня со словом «бог», чего тоже нет ни в каких языках, и куда уж большее обожествление, чем у русских. Таков их бог: богатых он любит, а бедных ненавидит… Но на самом деле, объяснил потом полковник, слово «деньги» произошло, как и всё у русских, от татаро-монгольского «тенге», до сих употребляемого в Азии, на что я возразил, что моя версия — иная: «деньги» произошли от слова «день»: когда деньги есть, то светло, как днём, а когда нет — то темно, как ночью, безденежье — это без день-дня…
«Охохохохоюшки!» — проступил стон души. Теперь и у меня глаза стали, наверно, как у той официантки… О-е!..
«Надо ехать к Самумычу, с его помощью одеться, у него около метро всё есть», — пришла твёрдая мысль. Но как? У кого будет сдача с 500-евровой?.. А если поймать такси, подъехать к ларьку, взять старика из киоска, с ним разменять эти проклятые пятьсотки — да хотя бы у головоногого в вонючем пункте — и расплатиться с таксистом?..
«Ja, das ist richtig»[82]. А в гостиницу мне никак нельзя. И с полковником встречаться — тоже. Меня уже, наверно, ищут… Если узбек мёртвый, никто не докажет, что это не я его из окна выбросил. А зачем мне было это делать? А это второй вопрос. Какой-нибудь волос найдут. Или ещё что. А если жив? Наверно, скажет, как было дело… А если он в коме?.. Жди тогда, когда он проснётся и скажет, что не ты его убил… может, и не вспомнит… Женщина кричала: «Рот разрезан»… Что это, Средние века, базилевсы с ложками, глаза ковырять?..
И я, подхватив сумку, вышел на обочину, встал в серой жиже и, под брызги пролетающих машин, стал всматриваться в поток.
Вот едет старая красная «лада», чёрный капот — от другой машины. Бедный… Значит, хороший… И я поднял руку:
— На Жданова!
— Куда? — переспросил в окошко пожилой человек с залысинами и добрыми глазами. — Такой улицы давно нет!
— А… Может, Нежданова?
— Это другой коленкор. Садитесь, 300 рублей.
— Согласны.
Поехали. В машине пела какая-то певица что-то ро-мансовое, но не по-русски как будто.
— Это кто?
— Тамара Гвердцители. Не знаете?
— Нет, я из Германии. Кто она? Русская звезда?
— Нет, грузинка. Ну да. Российская звезда…
— Ах, так… — я смутно вспомнил разговоры Антоши и полковника. — А разве… грузины… им можно тут?.. Было же это — пиф-паф, войнулька?
Водитель понимающе посмотрел на меня:
— Война — развлечение богатых, так ваш железный канцлер говорил, кажется… А народ — всегда в проигрыше, что бы ни происходило… Одно могу сказать: мы с грузинами всегда вместе, как братья, были… Да и уважать их надо — на 600 лет старше нас по христианству, понимать надо…
— А сейчас… война почему? По кочану?
— Кому-то понадобилось… Говорят, наш генералитет всё затеял — они там в 90-х под шумок нахватали дач и дворцов, теперь отдавать не хотят, побережье, то-сё… В общем, много всякой мути… Ну, грузины и обиделись.
А кто бы не обиделся?.. Без Грузии, кстати, и нашей литературы бы не было…
— Как это? При чем одно с другим?
— При том. Нет, была бы, конечно, но другая… Пушкин, Лермонтов, Толстой, Горький — они все на Кавказе мужиками стали, возмужали… Там было всё другое, загадка, тайна… Вот такие красавицы, как Гвердцители, жили… Отлично поёт, душевно…
— Да, очень даже ещё.
Пение успокаивало. И водитель так располагал к себе мягкими жестами, добрыми глазами и доходчивой ясной речью, что я решился сказать, что мне надо разменять евро на рубли, не поможет ли он:
— А то… зарубежец… в рублях как в мандаринах… считать не посчитать.
— Конечно. Не вопрос. Скоро будет пункт… Этих пунктов — как грибов…
У нас в Германии грибов мало, поэтому я уточнил:
— Мало?
— Какое там! Много! И все хотят валюту купить… Недавно зять перед турпоездкой евро хотел приобрести — в 12 часов утра во всех пунктах — хоть шаром покати…
