— Ного… босец?..
Водитель усмехнулся:
— Вот-вот, в точку попали, ногобосец… Нищий народ, деревня вымерла, а города от люмпенов и криминала лопаются… А наверху — тишь да гладь, паханат, диктатура серого убожества… — (Я стал думать: «убожество» — одного корня с «богом» и «богатым», переход «г» в «ж»?… Убожий богатый? Убогий божатый?) — Тут где-то должно быть, вот номер 52… 54…
Вот киоск старика!
— Здесь, пожалуйста, останавливайте!
Водитель, попрощавшись, уехал, а я увидел, что киоск закрыт.
Может, перерыв? Я посмотрел на часы — около трёх… Киоск угрюмо, даже угрожающе-угрюмо молчал. На стекле — пыль…
Надо идти к нему домой. Это тут. Мимо детей и старушек. Вот подъезд, хорошо, что открыт. Вот табличка, «Беренберг». Но никто не отвечает на звонок. Еще и еще. Еще и еще никто. Надо сесть на ступеньки. Я достал телефон, хотя смысла звонить не было — зачем?.. Если он звонок в квартире не берёт, то телефон не возьмёт…
На шум выглянула соседка:
— Вам кого, молодой человек?
— Вот… Беренберга.
— А Матвей Самуилович пару дней назад срочно к дочери в Симферополь уехал — внучка там рожает… Или родила… За визой еще бегал… Это дожили, а? На Украину визу делать надо!
— Когда назад, обратно? — Я цеплялся за соломинку.
— Кто его знает. А вы что? Кто ему?
— Родич… Родимый его…
— А, ну понятно, со стороны Веры Кузьминичны, наверно… Так что нет его.
— А ключ… не брал… не дал?..
— Нет, ключа мне не оставил.
И она захлопнулась, а вместе с ней — и во мне что-то — хлоп, хлоп!
Не сидеть же тут до ночи… А ночью где сидеть?
Я еще раз достал билет. Сегодня, кажется, 26 сентября. На билете «Abflug», «вылет» — 29.09.2009, время — 15:30. PULKOVO… Sankt-Petersburg…
Какое странное число — 29.09.2009… нехорошо… Мне стало страшно, но я решил не сдаваться: а может, наоборот, — счастливое?.. Кто эту каббалу абракадабровую знает? Надо бы спросить…
Нет, надо ехать в Питер, к Виталику, там тихо досидеть — и всё! — решил я. Но — в пижаме, в тапочках ехать? Без куртки? У меня и так время от времени — држжь, држжь по спине… А если меня уже в розыск?.. В поездах паспорта не спрашивают, кажется… Хотя кто его знает, тут всё могут, вертикаль… Конечно, если я в ночной рубашке поеду, то спросят, и я бы спросил такого… поросюгу, почему он не одет…
Значит, вначале магазин одежды.
Ветераны!
Уж они-то будут знать, где купить мужские вещи. Покупают же они сами где-то? Ну, и я там куплю.
Я стал копаться в бумажнике, чтобы найти телефон и спросить, как называется их сад: «На Усах», что ли?.. Или «Под Усами»?.. Что с усами… Иногда оглядывался на страшный подъезд, где стены были облуплены, исписаны и исцарапаны, а лифт, видно по вмятинам, не раз открывали с помощью молотка… Как дедушка Людвиг любит повторять?.. «Das Hauptwerkzeug der Russen ist der Hammer!»[83] Нуичто? Молотком войну выиграли. Молотков-коктейль… А у немцев что?.. Пулемёты и танки, что ветеранам так нравятся?.. Нет, чья бы корова молчала…
В руки попала листовка. А, на обороте я писал мой диктант… ежи, ужи… интересно, сколько там ошибок, под волнением?.. Надо захватить, дать Вам проверить… Я повернул листовку и поморщился от ненавистного мне знака. Без свастики не обходится!
Отбрось поросячью латынь!
Гордись своей грамотной речью!
Все неучи — в нашем расстрельном списке!
Грамматику на свободу!
Учите свой язык, товарищи!
Иноземная лепра нам ни к чему!
Грамматик махт фрай!
Дальше эту глупость я не стал читать. Идиоты они!.. Ебланы ебатые! Дегенераты! «Я сказааал!» И с какой ненавистью они избивали этого узбека!.. Если они так всех бьют, не удивительно, что революция случилась… Говорил же баснесловец Крылов: «У русского всегда нерусский виноват»… А всякая революция — это всегда реэволюция, откат назад, и больше ничего… И вот, пожалуйста… У них была реэволюция, у нас — фашизм. А где фашизм, там сразу немецкий: грамматик махт фрай, яяя сказаааал, яблоны, мудаки!.. В Дахау они вели бы себя скромнее… Вот, телефон ветеранов. Но будут ли дома? Я набрал номер.
Ответили:
— Хто у аппарата?
— О! Доброго дня вам, Максимович! Это опять я, Фредя! Как чувствуетесь?
— Что? Хто? Я? Да ничего, как будто… Всё хорошо. Вот сидим с женой, пельмени лепим, день рождения правнука, скоро гости придут…
— О, хорошо! Какой возраст?
— Да четыре годика пока, но кусачий… Василий-Кол-басилий такой… Тут тоже бегает, помогает…
— Ничего, будет большим… Максимович, вы не знаете, где можно покупить одежду для мужчинов, штаны, напримером, или сапоги также?
— Сапоги? Зачем вам?
— Ну, ботинки я имел на вид… По-немецки всё — «Stiffel»…
— Штифель? Знаю… Я одного немца брал, с него сапоги, еще живого, стаскиваю, а он орёт: «О, майн штифель! Найн!» С тех пор запомнил — штифель! — И он обрадованно спросил не в трубку (а я вспомнил его разлапистые рубони и пожалел, что позвонил): — Лида, где мужская одёжа тут у нас рядом? Есть?.. — Потом мне в трубку сказал: — Да, есть… Мы по магазинам этим не ходим, на барахолке отовариваемся, если что… Если помощь нужна — приезжайте, рады будем!
Вот! Как масло масляное это было! Помощь!
— И я буду рад, да! Только где? Вы на Усах?
Максимович засмеялся:
— Нет, еще нет. Мы сейчас много не пьём — здоровье не позволяет…
— Нет, я хотел… По Усам? Место как называется, где я был, где шахматы? Сквер? Куда ехать, не ездить?
— А, понял, мой адрес, пишите…
— Почему «пишите», без результата? Я хочу записать! — забеспокоился я.
— Ну, запишите… Записываете?..
— Сейчас, ищу-найду ручку, — покопался я в сумке. — Есть!
— Улица Пулемётчиков, 83/85, корпус 2, строение 2 Б…
— А строение — это что, не дом?
— Дом, только учтите, что строение 2 А находится на одном конце улицы, а наше, строение 2 Б — на другом…
— Почему? — спросил я и сам же ответил: — По кочану?
