концах, которые им уготованы. Надев черные очки, он цепенел от кодеина. Люди вокруг представлялись ему неведомыми существами — крупными, жрущими, пьющими, орущими, рычащими. И свет мерк в хрустальной люстре, и тамада, с бокалом в руке, был похож на дерево. И блестели в темноте ножи и вилки. Где-то крикнули, ахнули, отозвались, и хруст шел по душной комнате, будто кто-то тщательно перемалывал человеческие кости.
— Направо! — вывел его из противных воспоминаний Мака, указывая на грунтовую дорогу. Майор на заднем сиденье отдыхал от семечек, шелестя ногами в шелухе.
«Китель нацепил в такую жару, для понта!» — неприязненно подумал Пилия, в зеркальце разглядывая майора.
Потом он счел нужным рассказать, что вчера у Кукусика выяснил, что этот врач Гуга регулярно ездил в какую-то московскую наркологическую лабораторию, где проделывал опыты на крысах и собаках, пускал им в башку ток разной силы, воздействовал на центры, которые, как выразился Кукусик, «кайф дают».
— А как он узнавал, что крысы в кайфе? — простодушно удивился Мака.
— Там же приборы, они показывают. Как бы это объяснить? Я сам с трудом понял, да и Кукусик, кретин, мало что смог объяснить вразумительно. Он этот аппарат не видел, только слышал о нем краем уха, про какую-то амигдалу говорили. Короче говоря, в мозгу есть какие-то зоны, которые отзываются на наркотики...
— Зоны сладкого режима... — пошутил майор.
— Если раздражать эти зоны слабыми токами, то можно вызывать кайф. Покрутил ручку — и как будто три ампулы вмазал. Крутанул еще — пара кубов по венам покатила. Так, во всяком случае, он говорит... Ничего себе машинка, а?..
Сиди и крути — ни тебе денег, беготни, улиц, шприцев, барыг, проколов — ничего! Обороты добавляй — и будь здоров! — заключил Пилия. — Гуга эту машинку спер и сюда, в Тбилиси, привез.
У Маки отвисла челюсть. Майор тоже слушал очень внимательно.
— Значит, скоро работы лишимся? — спросил он, зевая и утирая лоб.
— Уже работы мало, — поддакнул Мака. — Если эти морфинисты таких аппаратов понаделают, совсем не будет.
— А ты, бедный, сколько тысяч за свое место отвалил? — прервал его со смехом майор. — Фраернулся, парень!
— Да, — серьезно покачал головой Мака. — Лучше бы я в своей транспортной сидел, надежней было...
Все вздохнули. Время действительно наступило сложное. Перестройка так всех перепугала и перекрутила, что наркотики просто перестали поступать в город. Но зато с тех, кого ловили, можно было драть три шкуры, ничем не рискуя. Раньше приходилось бегать, вылавливать, выискивать, теперь — сиди и жди звонка от стукачей, а потом бери голыми руками без проблем.
— Это где-то здесь, скоро, — предупредил Мака, единственный, кто следил за дорогой.
Они въехали в нужное им село.
— Где дом дяди Михо? Который самый у вас тут богатый? — спросил Пилия у двух женщин в черном. Фамилии крестьянина лысач Серго не знал, но сказал, что зовут его дядя Михо, он самый богатый в селе, его дом — самый большой, а участок — самый огромный.
Одна женщина махнула рукой:
— А, дядя Михо! Прямо, прямо и прямо! — а другая сообщила дополнительно:
— Его дом самый красивый, сразу увидите.
Старательно объезжая лужи, Пилия поехал по селу.
— Ничего себе жилище у дяди Михо! — сказал он, уперев машину в литую решетку, окружавшую необозримый двор и двухэтажный дом с балконами. — Каждый день, небось, хашламу хавает...
— И осликов трахает! — добавил майор.
Пилия усмехнулся:
— Что, Гурам Ильич, завидно стало?.. Тебе бы такой домик, с хашламой, осликами и поросятками!
— А что, хорош, — майор оглядывал дом цепко и оценивающе.
Они вылезли из машины и стали вглядываться во двор.
— Вон там, в глубине, как будто теплицы видны! — сказал Мака, а майор подумал о том, что когда он выйдет на пенсию, то обязательно купит себе такой же дом и будет жить в нем спокойно, тихо и сладко, среди ягнят и девчат.
Было бы здоровье, Господи!
Пилия настырно нажимал на звонок до тех пор, пока в воротах не появился мрачный небритый детина с отвислым пузом, в солдатских штанах и темной рубахе навыпуск. В правой руке он держал малярную кисть, с которой капала зеленая краска.
— Уголовный розыск! — показал ему удостоверение майор и, не дожидаясь ответа, направился к дому.
Парень, бросив кисть на траву, остался стоять в задумчивости. Двигаясь по двору беспечной походкой, Пилия отметил многочисленные сараи, амбары и птичники по всем углам. Дальше — обширный загон для скота. Большой сарай поодаль похож на мельницу. Еще дальше тускло поблескивают матовые крыши парников. У Пилии екнуло сердце.
Во дворе все чисто прибрано, блестят кузова вымытых «Нивы» и «шестерки». Дорожки выметены, беседка увита курчавым виноградом. Пока они в молчании поднимались по ступенькам, в окнах второго этажа мелькнули головы, почувствовалось движение. Дверь была открыта. В комнате у стола стоял крепкий жилистый старик в круглой шапочке на массивной бритой голове.
— Вы дядя Михо? — спросил майор.
— Я. Входите, гостями будете!
— Никаких гостей. Я — майор Майсурадзе, уголовный розыск. Вот ордер на обыск дома.
Дядя Михо посмотрел на него долгим взглядом.
— Оружие, драгоценности, деньги, наркотики — на стол! — отрывисто приказал майор, косясь на антикварный буфет.
Дядя Михо продолжал смотреть на него, не шевелясь.
— Вы что, не поняли? Предлагаю добровольно сдать оружие, драгоценности, деньги и наркотики. Я знал, что кахетинцы медлительны, но не знал, что они глухи...
Инспекторы разошлись по углам. Поочередно оглянувшись на каждого, дядя Михо выдавил:
— А в чем дело?
Рядом в комнате слышались какие-то звуки.
— Кто в доме? — насторожился майор.
— Семья, — кратко ответил дядя Михо и поднял глаза на майора. — Ничего у меня нет. Есть ружье охотничье, у жены два кольца. Все. Больше ничего не имею, — добавил он, глубокими глазами настороженно следя за непрошеными гостями. — А в чем дело?
— Ружье — на стол, — проговорил Пилия, открывая ящики буфета и заглядывая внутрь.
— Эй, принесите ружье! — крикнул дядя Михо, и вскоре второй верзила, похожий на первого, тоже пузатый, небритый и босой, грохнул на стол охотничью двустволку.
— Сын? — спросил Пилия.
-Да.
— Зови их всех сюда, — приказал майор. — И говори, где у тебя растет мак! Учти, нам все известно.
— Мак? — переспросил старик. — За селом много в полях, сколько угодно.
— Как ты думаешь, мы, трое взрослых занятых людей, работников угрозыска, притащились к тебе в село просто так, хашламы поесть? — прищурился майор. — Мы ведь все знаем. Пол-Грузии опиухой снабжаешь. Ну-ка, веди в теплицу! Вы оставайтесь здесь, осмотрите дом, а я схожу с ним.
Майор первым вышел из дома. Дядя Михо нехотя и медленно последовал за ним, шаркая ногами и поправляя шапочку.
Они молча добрались до пристроек, причем майор чувствовал на себе пристальные взгляды из-за оконных занавесок. «Надо было всех в одну комнату согнать!» — подумал он.
