В первой теплице росла клубника. Майор внимательно осмотрел хозяйство. Все в порядке. Во второй подрагивали на длинных стеблях гвоздики.
— Это все чужое, — пояснил дядя Михо.
— Как это чужое?
— Так. Пришли люди, взяли в аренду теплицу, я только ухаживаю. Садоводом оформлен.
— Этот дом и земля принадлежат тебе? Твои? Ну и все. И все, что на ней, — твое! — отрезал майор, которого обнадежили слова крестьянина (раз начинает отмазываться — значит, тут что-то нечисто!) Он повторил: — Все, что на твоей земле, — принадлежит тебе. Ясно?
Дядя Михо пожал плечами. В третьей теплице желтели цветочки огурцов. Майор, раздвигая кусты, прошелся вдоль грядок. Ничего, одни огурцы. Вышли наружу. Майор огляделся. Больше застекленных крыш не видно.
— А там что? — спросил он, указывая на сараи.
— Старые вещи, инструмент...
— Открывай!
В первом сарае стояли бутыли, лопаты, рассохшаяся давильня для винограда. Свалены ведра, ящики, бочки. Майор со злостью захлопнул дверь. Во втором сарае валялись запчасти от машин.
Они молча постояли в затхлом воздухе сарая, не глядя друг на друга. Майор, брезгливо касаясь пыльного железа, перевернул пару бамперов, ткнул ногой закоптелый аккумулятор, вытер руки платком. Выйдя наружу, огляделся.
— А это что? Мельница?.. Пошли.
— Зачем? Мельница старая. Не работает.
Майор видел, как слабо двигается старческий небритый рот.
— Пошли, — повторил и направился напрямую к мельнице.
Ноги вязли в рыхлой земле, и майор разозлился, что запачкал ботинки. Дверь была заперта.
— Ключ дома, — сказал старик. — Надо взять.
— Не надо, — коротко рявкнул майор, поискал глазами на земле, нашел какую-то железяку и сковырнул замок.
Когда вошли в предбанник, майор раздул ноздри: он уловил запах. Ничего подозрительного не увидел, но запах был явно странный. Майор пошел вдоль стен и вдруг почувствовал, что пол как бы вибрирует под ногами. Он начал внимательно осматривать его, потопал ногой. Наконец под грудой тряпья обнаружил люк. С трудом поднял крышку и замер от яркого света и сильного запаха, ударивших снизу. Майор обернулся к старику. Тот ошеломленно смотрел в люк, будто впервые видел его.
— Что это, мерзавец? — спросил майор и, достав из кобуры пистолет, полез вниз по крутой лестничке.
Под кварцевыми лампами ровными рядами рос мак. Зеленые головки растений — с мужской кулак.
— Ну-ка лезь сюда! — приказал майор.
Старик нехотя полез вниз. Они молча смотрели на зеленые ряды. Стоял такой густой запах, что, казалось, сам воздух был маслянистым.
— Ну, — сказал наконец майор, пряча пистолет, подходя к растениям и разглядывая их. Он никогда не видел мак в оранжерее и не верил своим глазам. Распустил галстук, повертел шеей и не без труда сорвал длинный стебель с тяжелой головкой. Понюхал. Заметил темные надрезы на головке. Царапнул ногтем. — Ну, дядя Михо, теперь что скажешь?
Старик покосился на него, промолчал.
— Тебя за это дело расстрел ждет. Дело придется передать в КГБ! — внезапно для самого себя вслух решил майор, едва удерживаясь от желания ударить старика. Лампы палили так крепко, что майор взмок до нитки. От запаха у него кружилась голова. Ломило в затылке.
— Не мое это, — выдавил старик. — Кооперативное...
— Что-о? — удивился майор. — Кооперативный опиум, значит? А ты — председатель кооператива?
— Все это кооперативное... — повторил старик.
— В общем, к стенке хочешь... Или на пятнадцать лет в крытую... — сказал майор. — О каком кооперативе ты говоришь?..
— О медицинском, — невозмутимо ответил старик, но майор заметил, как из-под войлочной серой шапочки по лбу хозяина тоже поползла струйка пота, усмехнулся:
— Медицинский, говоришь?
— Медицинский, — подтвердил старик. — Когда начались эти кооперативы, ко мне пришел один дальний родственник, Гватуа из Хашури, и предложил сделать кооператив — лекарства готовить. Говорил, большие деньги за лекарства дают, в Грузии все день и ночь только и делают, что лечатся... У меня как раз место пустовало, вот этот подвал, я и согласился. Он подвал оборудовал, женьшень посадил, алоэ, мак, еще что-то, я не знаю, он меня к растениям не подпускает. Я только наверху воду открываю-закрываю. Открою- закрою, — для большей убедительности старик жестами показал, как это он делает. — С водой у нас плохо. А здесь часто поливать надо. Но если хорошо поливать — жирно растет.
— Жирно растет, говоришь? — ехидно переспросил майор, играя стеблем с головкой. — Грамм за сколько продаете? — поинтересовался он невзначай, прохаживаясь по теплице и трогая растения.
— Не знаю... Гватуа посадил — Гватуа режет — Гватуа продает, а я только кран с водой открываю- закрываю и лампочки меняю, если перегорят.
Старик с таким безмятежным видом повторял эту ахинею, что майор даже на секунду усомнился — может, он и в самом деле такой невинный и простецкий?.. Но, отметив еще раз струйки пота и заглянув в запавшие глаза старика, покачал головой, удивляясь своей наивности — да это же чудовище! Вот кто действительно пол-Грузии отравил, а не Кукусик или этот лысый райкомовец, давший им такой отличный накол, дай Бог ему здоровья!
— В общем, плохи твои дела, дядя Михо, — резюмировал он. — Тут имеем выращивание, изготовление, хранение... Где, кстати, товар хранишь?
— Нигде не храню. Гватуа увозит.
Пропустив мимо ушей очередное упоминание о мифическом Гватуа, майор продолжал высчитывать, сколько лет грозит старику и сыновьям — выходило всем по пятнадцать, как минимум.
Старик, послушав майора, снял шапочку с бритой головы, утерся и спросил:
— Сколько?
— Пятнадцать. А может быть, и стенка. Шутка ли — мак выращивать?
— Я о другом спрашиваю. Сколько надо, чтобы вы ушли?
— Да ты что?! Мне орден дадут за это!
— Тысячу долларов! На троих.
Майор громко рассмеялся и щелкнул маковой головкой старика по лбу:
— Старый, а дурак! Кахетинский осел! Старик невозмутимо пялился на него:
— Что, мало? Им по триста, тебе — четыреста.
— Пошли, приведем понятых, будем оформлять. Ты арестован. Где, кстати, этот Гватуа?
— Не знаю... Ну, две тысячи. Больше нету.
Майор зло уставился на старика:
— Ты очумел?! Неужели действительно не понимаешь, что происходит? Не прикидывайся болваном! Старый человек, как ты додумался до такого? Или денег тебе не хватает, кулак? Небось, весь дом на опиумные деньги построен? — Он взглянул на старика с неподдельным омерзением. — Тебя посадят, а имущество конфискуют.
— За что?
— За мак. За то, что людей травишь.
— Да за деревней целое поле этого мака растет... Кого же за него судить?..
— Прокурор тебе объяснит, кого и за что... За деревней растет совсем другой мак, не прикидывайся дурачком.
Тут снаружи раздались дуплетом два выстрела. Майор отшвырнул старика, живо вскарабкался по
