— Бати? Нодар? — удивился спросонья Сатана.
— Какой Нодар? Старик Давид! Гинеколог. От инфаркта.
— О! — повел головой Сатана, просыпаясь. — Хотя что там... Мы же не доковырялись до «Скорой»...
— Да... Теперь не только грабеж с истязанием, но и смерть. На нас.
— А кто в курсе, что мы там были? И потом — не мы же его убили!
Нугзар поморщился:
— Бати все знал! Будут они разбирать, мы его доконали или не мы... Из гостиницы надо уходить. Весь этот бардак кончать. Бати мог давно продать. К моей жене являлся, наглая морда, выспрашивал, где я. Племянник на родного дядю накол дает!.. Он на все способен, паскудина...
— Когда уходить? — встревожено схватился Сатана за спасительный клок на лбу.
— Сейчас. И еще... Гиту придется убрать.
— Гиту? — поморщился Сатана.
— Да. Ей все известно. В конце концов она вернется в Тбилиси и не сегодня-завтра ее выловят и расколют.
— Но... Может, она будет молчать? — растерянно выдавил Сатана. — Хорошая телка, жалко.
Нугзар усмехнулся:
— Жалко у пчелки в заднице. Человек молчит в одном случае — если он мертв. Во всех остальных случаях говорит. Что делать? Выхода не вижу. Скажи, если его нашел.
— Тогда и Бати тоже... Нугзар склонил голову:
— Может быть.
Сатана молча вертел клок. Потом пробурчал:
— А Черного Гогию куда?
— Гогия ничего не знает. Мы не можем таскать его с собой вечно — мы не лазарет и не походная больничка. Пусть отправляется домой. Дадим ему денег — и все.
— А если он скажет, что видел нас?
— Кому? Ты думаешь, он что-нибудь видит? Или помнит? Или соображает? Мало ли кого и где он видел... Тем более, нас тут скоро не будет...
— А где мы будем?
— Посмотрим, — уклончиво ответил Нугзар. — При деньгах это можно хорошо обдумать.
Сатана вздохнул, огляделся:
— Давай заглотнем кодеин, а то мне плохо.
— Делай что хочешь, — с некоторой брезгливостью ответил Нугзар и отправился к Гите.
В комнате он долго смотрел на нее. «Нельзя смотреть на спящих!» — говорила ему мать. Но он не мог преодолеть в себе этой странной привычки. Для чего Нугзар так делал — он не знал, но чувствовал, что в эти моменты понимает душу человека. Бывало, в зоне он по нескольку месяцев смотрел на одного и того же спящего зэка, и тот становился его рабом. Глядя сейчас на Гиту, Нугзар не чувствовал ни жалости, ни волнения — одно безразличие: она сама выбрала свой путь. Он знал, что это надо сделать. Как сделать — уже иной вопрос. Если бы гинеколог не умер — другое дело. Нугзар не оставлял следов. Не оставит и сейчас. И подонка Бати стоит убрать, хотя Бати, если заложит, будет сидеть и сам... Надо надеяться, он это понимает своей трухлявой башкой...
Очнулись девочки около Гогии. Кряхтя и охая, сползли с дивана.
— Мамочки, чугунок болит с похмелюги! — запричитала одна, шаря в поисках туфель. — Машка, ты мои копыта куда закинула, блин?
Вторая молча искала юбку, а на повторные вопросы лениво откликнулась:
— Шла бы ты, Наталия, куда подалее!
— Доброе утро! — вежливо поздоровался с ними Нугзар. — Плохо себя чувствуете?
— Ой, плохо, родной! Головка бо-бо! Выпить нет ли чего горячительного? Ты самый тут главный, прикажи!
— В холодильнике.
Девочки направились к холодильнику и дернули по сто граммов. Лица их стали светлеть и разглаживаться.
— Здесь как, вчерась все спокойно было? — подозрительно оглядываясь, спросила полненькая Машка.
— Да вроде битой посуды не видно. Все хорошо, девочки, — улыбнулся Нугзар, привыкший к тому, что там, где он, все всегда спокойно. — Ты очень красиво исполняла на Гогии танец живота...
— О, Гогия! — закатила глаза худая Наташка и с похмельной доверительностью сообщила Нугзару: — Знаешь, в конце концов он проснулся и так нас отодрал, что меня до сих пор колотун бьет. Прямо суперзверь! В прокат не дашь?
— В прокат? — удивился Нугзар.
— А чего? Мы его нашим бабам на сеансы одалживать будем. Им же тоже интересно на такое посмотреть... Не каждому дано...
— Но он редко просыпается, — предупредил Нугзар.
— Разбудим, милый, не бойся, мы слово петушиное знаем! — засмеялась Наташка, застегивая лифчик и отправляясь на поиски трусов.
— И козлиное, — поддакнула Машка, выела дольку лимона и поморщилась.
— Но учтите, его надо кайфом кормить, а то ничего не получится, — продолжил Нугзар. — Без кайфа с ним мама родная разговаривать боится. Да и он вряд ли трахаться захочет на трезвяк.
— Понятное дело — наркуша. Клиентки покормят. У нас четко: дамы угощают кавалеров... Мы его, золотого, поселим на хате и будем к нему бабскую клиентуру водить, а он нам — долю отстегивать, ну, как обычно. Сейчас это самый доходный понт — бордели для баб.
— Перестройка! — поддакнула Наташка из ванной. — Он, кстати, не буйный?
— Нет, он тихий, разве не видно? — сказал Нугзар. — Но если без кайфа останется — тогда о-о! Не дай Бог!
— Яснее ясного, кайфун. У него и стоит так здорово оттого, что он в кайфе. Он, между прочим, не кончил... — уточнила Машка.
— Кончил! — натягивая трусы, возразила Наташка.
— Когда, интересно знать? — взвилась подруга.
— А вот тогда! Много ты помнишь, пьянь! Если б не я — не кончил бы, блин! Ты только о себе заботилась, я видела! Сучка лохматая!
— Не ссорьтесь, девочки! — остановил их Нугзар.
— Ладно, дай тогда сигаретку.
Он указал на блок, лежащий на подоконнике. Наташка подскочила, вытащила пачку, а вторую украдкой спрятала под кофтой.
— А где вы его поселите? — спросил Нугзар, делая вид, что ничего не заметил.
— Найдем, хат много. Вот у Дашки поселим. — Она лихо распечатала пачку. — Или у Светки.
— Тогда забирайте! — решил Нугзар.
— Ты чего, правда? А вам он не нужен? — удивилась Наташка, наливая себе очередную стопочку.
— У нас дела, пора ехать. А ему деваться некуда. Хотите — берите! — серьезно сказал Нугзар.
— Слышь, Машка? Зверь наш!
— Слышу, — отозвалась та, бродя по номеру в поисках сумочки. — Честно сказать, я боюсь его, ведь насмерть ухайдакал! Укатал катком!.. Налей мне тоже, подруга!
— Да ладно тебе — боюсь! Повзводно принимала, теперь испугалась? Да ты представь, мы его Раиске в прокат дадим! — увлеченно заговорила костлявая Наташка, размахивая горящей сигаретой. — Иринке! Маринке! Им надо для души... И от души... И с душой...
Девицы схватились за рюмки, но, сообразив, что надо бы предложить и Нугзару, повернулись к нему, но тот лишь рукой махнул: водку старался не пить вообще, тем более с утра. Они глотнули. Одна шваркнула рюмки о стол и завела:
