как скрыться за дверью отеля, она сказала своему ошеломленному партнеру слова, которые не часто можно было услышать из ее уст: «Спасибо за все, Пьер».
Он знал, что она продолжит дело.
24 мая 1954 года между Габриель и Обществом производителей духов было достигнуто соглашение, позволявшее Шанель, ни о чем не беспокоясь, углубиться в работу, которая была смыслом ее жизни. Она продает свой Дом моделей, свое общество недвижимости и все прочие общества, носящие ее имя. Разумеется, за ней остаются два процента выручки от продажи духов – она ведь тоже внесла вклад в их создание! При этом она остается на рю Камбон, руководя всеми делами, относящимися непосредственно к кутюр: подбор сотрудников, коллекции, модели и т. п., за исключением финансовых вопросов. Таким образом, за ней закрепляется уютное кресло директрисы, в то время как общество берет на себя управление всеми ее расходами, включая плату за квартиру в «Ритце», уплату налогов на территории Франции, секретарей, домашнюю прислугу, питание, «Кадиллак», шофера, телефон и так далее, вплоть до почтовых марок. Такая вот шикарная пожизненная рента, которая продлится… 17 лет. Более роскошных условий трудно себе и представить.
Отныне она могла трудиться в полном спокойствии, чтобы вновь занять свое место в от-кутюр. Какое? Конечно же, первое.
Если есть такой наряд, который Шанель смогла в глазах всего мира безусловно ассоциировать со своим именем, то это ее знаменитый дамский костюм с тесьмой, дополнивший ее знаменитое маленькое черное платье 1926 года. Конечно, не она придумала дамский костюм, но она радикально обновила его концепцию. Этот костюм был сочинен в конце XIX века,
Таков наряд, который Габриель будет продавать тысячам клиенток. С другой стороны, она уступит права на репродукцию крупным американским предпринимателям, которые пошьют их сотнями тысяч и будут продавать по разным ценам – в зависимости от качества и стоимости ткани. К тому же, вполне естественно, этот наряд будет запросто копироваться в разных частях света без всяких разрешений, с разной степенью успеха…
Мнение Габриель о копировании достаточно известно; оно было прямо противоположно суждению ее собратьев по ремеслу. «Находки делаются для того, чтобы снова быть потерянными», – утверждала она. Кстати, в ее глазах плагиат не то что не был воровством, но являлся одним из самых чудесных выражений почтения: «Копия суть любви», – говорила она. Эта позиция стоила ей напряженных полемик с Профсоюзной палатой парижской высокой моды, председателю которой она адресовала письмо от 25 июля 1958 года, – мы не можем отказать себе в удовольствии процитировать здесь истинную Шанель, явившую себя без прикрас и без всякой бравады:
«Господин Председатель,
Имею честь вручить Вам (…) отставку, которой Вы пожелали, но о которой, ввиду щепетильности, за которую я благодарна Вам, Вы стеснялись просить меня.
Таким образом я считаю исчерпанным конфликт, который противопоставлял меня Вашей Профсоюзной палате.
Но это не мешало Габриель регулярно вносить свой существенный членский взнос. Это был красивый жест: ей не хотелось, чтобы ее считали мелочной.
Успех, который стяжал знаменитый костюм, не должен скрывать огромное разнообразие творений Шанель. Сам костюм представлен в сотне различных вариаций, среди которых не найдется двух похожих. С другой стороны, Габриель создавала роскошные вечерние платья, а также наряды для коктейлей или вечеринок в саду из шелкового муслина или из органди; многочисленные платья-туники, платья-болеро, как подогнанные и строгие, так и мягкие и воздушные. Начиная с 1964 года она стала создавать также брючки для интимных вечеров (продолжая отвергать их ношение в любых других обстоятельствах). В выборе рисунков и оттенков она не стеснялась обращаться к восточным искусствам – тибетским, китайским. Наконец, вспоминая о своем крестьянском детстве, она широко использует природные цвета: золотой цвет солнца, алый цвет крови, не говоря уже о многочисленных оттенках зеленого: ведь как разнообразен мир растений!
…Как-то в шестидесятые годы осенним днем один из друзей Коко, прогуливаясь в лесу в Шантильи, увидел стоящий на краю оврага огромный черный «Кадиллак» Габриель с шофером за рулем. Чуть дальше он увидел на прогалине и саму хозяйку, которая сидела спиной к нему на корточках на ковре опавших листьев. Опасаясь побеспокоить ее, он попытался осторожно ретироваться, как вдруг она выпрямилась с необычайной грацией, держа в руке три-четыре буковых листа нежных оттенков.
– Вот это именно то, что я искала, – объяснила она, сияя от радости, которую доставила ей находка.
Оказывается, она только что ездила посмотреть картины Клуэ в музее Шантильи и на обратном пути решила выяснить, не вознаградят ли ее местные пейзажи каким-нибудь новым источником вдохновения. Назавтра она помчится к одному из своих текстильных фабрикантов и распорядится воспроизвести колорит выбранных ею листьев.
Неудивительно, что уже вскоре после своего возвращения в высокую моду, а именно в 1957 году, непостижимая художница получила приз Неймана Маркуса, явившийся наградой «самой влиятельной в XX веке создательнице моды». Этот щедрый меценат был собственником самого крупного в Далласе магазина моды. А так как Габриель души не чаяла в Америке, она приняла предложение туда приехать – в компании Жоржа Кесселя, брата знаменитого журналиста и романиста. На три недели пребывания в Техасе она привезла с собою два десятка костюмов и платьев. Счастливая, что встречает такой радушный прием, она с добрым юмором отвечала на не всегда скромные вопросы журналистов:
– Что вы едите?
– Одну гардению утром, одну розу вечером.
– Сколько вам лет? (!)
