империи и государства. Я нахожусь в лоне святой, кафолической, апостольской Божьей Церкви, ни под каким видом ни в чем я не буду противостоять ей, и, всей полнотой моей власти, я не позволю никому делать этого. Я также клянусь, что действительно ничего никому не дал и не дам за то, что получил должность, которую мне доверили, или для того, чтобы добиться покровительства; что я не обещал и не соглашался на отправление чего бы то ни было из провинции ни главным префектам, ни знаменитым личностям, которые возглавляют управление, ни их окружению и ни кому другому, для того, чтобы добиться одобрения императора; что я получил свою должность, если можно так выразиться, без какой-либо платы, и могу, таким образом, казаться незапятнанным в глазах подданных наших святых императоров, оставаясь довольным тем содержанием, которое мне назначило государство…» Таким было обязательство, которое принял на себя в VI в. префект претории Иллирия. Он распространял это обязательство на весь административный персонал, который подчинялся ему, он обещал старательность и бескорыстие в сборе налогов, справедливость и правосудие, перед тем как перейти к заключительной части: «И если я не исполню всего, что обещал, то пусть я буду наказан страшным приговором нашего великого господина, Бога, и нашего Спасителя, Иисуса Христа, на этом и на том свете, судьбой Иуды, проказой Гиезия [мошенник из Библии], ужасом Каина, пусть меня подвергнут тем наказаниям, которые предусматривает закон любви Божией». Эта клятва верности римского происхождения в V в., вне всякого сомнения, стала настоящим религиозным действием, оставаясь таковым до самого падения империи. Обычная формулировка в XIV в. звучала так: «Я клянусь Богом и святыми Евангелиями, славимым и животворящим крестом, святой Богоматерью Одигитрией, всеми святыми, что я буду для нашего правителя и императора могущественного и святого N. (имя императора) верным слугой в течение всей моей жизни, верным не только на словах, но и в делах, которые совершают добрые слуги для своих хозяев. И я таким буду не только по отношению к нему самому, но и по отношению к величию, которое он имеет и будет иметь. Я друг его друзей и враг его врагов, я никогда не буду сам готовить никакого замысла, а также не приму участия и не соглашусь ни с чьим замыслом против его друзей и против его величия. Я не совершу ни измены, ни злонамеренного действия, я разоблачу перед императором любые направленные против него заговоры и назову имена ответственных за них. Верный и истинный слуга императора, я буду им, если он будет править счастливо, точно следуя истине и не уклоняясь от нее, настолько, насколько истина действительно требует быть настоящим слугой, верным своему господину. И, если по воле Божьей с императором случится несчастье или он будет изгнан, я буду сопровождать его, разделю его страдания и подвергнусь тем же опасностям, что и он, вплоть до самой смерти и в течение всей моей жизни». Эти написанные клятвы обновлялись с избранием нового императора, складывались в архивы дворца и вносились в списки. Вероятно, с VIII в. патриарх Константинополя и прелаты церкви были принуждены приносить такие же клятвы (Н. Своронос).
Порядок набора чиновников не менялся. От них требовалось больше общих знаний, чем собственно образованности, от искусства писать письма до риторики, но особенно было важно знание юриспруденции. Экзамен был очень трудным; поэтому высшие чиновники, кроме нескольких исключений, были всегда просвещенными людьми. В этом списке фигурируют все известные крупные историки. Они получали образование в университете, так было в те периоды, когда он существовал в Константинополе, а если не в упиверситете, то за свой счет у частных учителей. В принципе доступ к высшим должностям был открыт всем подданным империи: уроженцы провинций скромного происхождения, приехавшие в Константинополь как ученики, могли поступить в канцелярии как простые служащие и достигнуть вершин иерархии. Иоанн Каппадокийский, всемогущий министр Юстиниана, начал свою карьеру в канцелярии министра армии в VI в., Никифорица — евнух, Пселл, Ксифилин, Лихуды, Иоанн Мавропод в XI в. — это все личности одаренные и амбициозные, чье происхождение остается темным, они прошли все ступени власти. Алексей Апокавк в XIV в., простой писец в канцелярии доместика схол Востока, достиг того, что вытеснил своего начальника и, несмотря на свою некомпетентность, последовательно занимал должности паракимомена, управляющего налогами, мегадуки (глава флота) и префекта столицы. Тем не менее достаточно рано могущественные семьи крупных собственников захватили все высшие должности в империи, и после XII в. даже самые высокие посты занимали родственники и союзники правящей династии. Настоящий класс чиновников сформировался именно таким образом. Писцы и даже монахи могли занимать гражданские и военные должности. Монах Феодосий в конце VII в. стал верховным логофетом, в некотором роде министром финансов, а в начале следующего века эту должность занимал диакон Святой Софии, который также стал командующим флота. Вторжение духовенства в управление государством стало особенно частым в XIV и XV вв.
Все должности приобретались за деньги, несмотря на законы, а император Лев VI даже установил тарифы, которые варьировались в зависимости от звания, от того, полагалось ли жалованье, разрешался ли доступ в Хрисотриклиний. Эти суммы, которые соответствовали для кандидата, как отмечают А. Андреадис и П. Лемерль, пожизненному помещению капитала, естественно, увеличивались из-за поборов канцелярии, ведающей всеми назначениями и повышениями. Случай, рассказанный Константином Багрянородным, способен пролить свет на операции, которые проделывало государство. Старый священник по имени Ктен, несравненный певец, обладал большим богатством. Он хотел стать протоспафарием, сановником очень высокого ранга, для того, чтобы иметь право носить
Император Никифор III Вотаниат, окруженный сиянием, сидит, украшенный властными знаками, на троне, который поддерживают две персонифицированные добродетели: Истина и Правосудие. Справа и слева, в придворных одеждах, четыре главных помощника власти, два евнуха и два «бородатых», то есть представители двух категорий высшего чиновничества: протовестиарий, ответственный за вестиарий, то есть за гардеробную и казну, препозит каниклий, или чернильницы, который проверял и заверял самые торжественные императорские указы, декан, чиновник высокого ранга в канцелярии, и великий примикирий, глава императорских канцелярий. Так на миниатюре начала XI в. изображена реальность центральной власти.
Вступлению в должность предшествовала ритуальная церемония, более или менее торжественная, самой важной частью которой было преклонение перед императором. Во время этой церемонии новоиспеченный чиновник получал свои парадные одежды, цвета и орнамент которых менялся в зависимости от праздника: ректору в IX в. предписывались белое одеяние и покрывающая плечи накидка с рукавами, головной убор, украшенный розами. Все парадные одежды были вышиты или вытканы золотом. Мода также имела значение. Так, со временем одеяния стали менее развевающимися, богаче украшенными, усыпанными жемчужинами и драгоценными камнями. Головной убор, шапочка с полями, появившаяся в XIV в., имела свой фасон как основное отличие для каждого звания.
Каждая должность предполагала жалованье и подарки, которые император делал в некоторые дни. Все звания, даже не предполагавшие исполнения каких-либо функций, приблизительно с XI в. давали право на жалованье. Выплата этих денег сопровождалась торжественной церемонией в неделю, которая предшествовала празднику Входа Господня в Иерусалим (Вербное воскресенье). «Устанавливался большой стол, десять локтей в длину и четыре в ширину, — пишет Лиутпранд из Кремоны, посол императора Оттона I, который присутствовал при этой церемонии в 950 г. — Стол был покрыт кошельками, полными золотых номисм, на каждом из них стоял знак, который указывал на того человека, которому этот кошелек предназначался. Эти люди начинали в строгом порядке проходить один за другим перед императором: их последовательно вызывали, согласно званию их службы. Первым вызывали ректора дворца, на плечи (а не
