этого не стал бы справедливее и лучше?
Нужно смотреть на вещи практично, а не только с моральной точки зрения, к чему склоняется Карл, хотя он немного и утрирует. Взять, например, отношение к профсоюзам. Если ты всю жизнь социалист, как Старик, то совершенно ясно, что участвуешь в профсоюзном движении. И какой от этих профсоюзов толк? Не говоря уж о различных абсурдных историях с офицерами. О каком праве на труд может идти речь, например, в разведывательной службе - вопрос, который стоял достаточно остро, когда Старик и Карл встретились. А взять обычный союз землевладельческих рабочих...
Все в Кивике точно знали, что, нынешний пенсионер, Старик когда-то был главным шпионом. И теперь он, как и все другие садоводы в округе, имел большие проблемы с профсоюзом. Когда приближается сбор яблок, приезжают польские студенты, чтобы выполнять эту черную работу. По сути дела, это единственный способ собрать яблоки. Со шведской зарплатой, гарантиями на рабочем месте, медицинской страховкой и деньгами на отпуск яблоки вряд ли были бы собраны, а оказались бы на земле, только если бы сами начали падать.
Так что собранные польскими студентами яблоки оплачиваются незаконно, но для студентов это отличное дело. Ведь они контрабандой везут домой эти деньги, незаконно их обменивают и могут оплатить свое обучение как минимум за год, до следующего своего приезда на сбор яблок в Сконе.
И это было в порядке вещей. Кроме того, польские студенты, приезжавшие из сезона в сезон, были весьма привлекательным объектом для любой разведки. Но этому, казалось бы, всем выгодному делу был нанесен серьезный удар.
Началось с того, что шведские профсоюзы стали совершать рейды, охотясь за сборщиками яблок. Несколько польских студентов были задержаны, их передали в полицию, а затем депортировали в Польшу.
Теперь и все сборщики из Кивика знали, что Старик был главным шпионом. Однажды они большой группой пришли к нему и обратились с просьбой, которая любого социал-демократа, даже если бы он не был раньше главным шпионом, поставила бы в трудное положение. Они хотели, чтобы Старик выразил озабоченность и через систему безопасности оказал давление на профсоюзы.
После некоторых колебаний Старик согласился. Система действовала уже два года, и притом замечательно. Агенты безопасности внутри профсоюзов добились, чтобы профсоюзы изменили свое отношение к польским сборщикам яблок во всем районе Кивика. После этого все вернулось на круги своя, и теперь в Швеции мы можем продолжать пить шведский яблочный сок.
- Ты, как всегда, считаешь, что есть разница между Божьим законом и человеческим предписанием, в данном случае - законами социалистов? - спросил Карл, которого, без сомнения, позабавила эта история, но он все еще не видел здесь никаких параллелей с собой.
В это время вернулся официант со счетом и пластиковой карточкой Карла, а Старик ответил на вопрос не раньше, чем они тронулись в обратный путь к городу по запорошенной мелким снегом дороге.
- Давай отложим это дело. Ты можешь спокойно подождать до следующего года и с уплатой налога поступить, как я. Считай, что из уважения к государственной безопасности ты должен в этом году декларировать ноль, хе-хе.
Во второй половине следующего дня Карл сидел у окна в банке и подписывал бумаги, которые подтверждали, что его состояние равно нулю, и давали ему возможность заработать еще несколько миллионов. Из окна открывался вид на самую большую в Стокгольме улицу, где располагались различные увеселительные заведения, на старое здание риксдага, на то место в городе, где особенно бойко шла торговля наркотиками. Этот вид навеял на него тоску, и вся сделка показалась еще более неприглядной.
Чтобы получить именной сейф в банке, Карлу потребовалась бумага из отдела безопасности Государственного полицейского управления с гарантиями шефа бюро Нэслюнда. И тот дал их без промедления. Понадобилось и завещание, в котором Карл, находясь в здравом уме и так далее, завещал все свои средства в случае смерти перевести на шведский счет поддержки палестинцев.
Двое ошеломленных банковских служащих удостоверили подпись Карла, и он направился домой по той самой разгульной улице в свою квартиру в Старом городе. Дома упаковал одну-единственную сумку, оделся в простую, неброскую одежду. Из своего арсенала взял с собой только две вещи - швейцарский армейский нож, который внешне выглядел как обычный перочинный, и нож американских 'коммандос' с цветной пластмассовой ручкой.
Все горшки с цветами, которых было много в его квартире, Карл перенес в библиотеку и поставил на покрытый газетой стол. А затем буквально залил их водой. Часть растений могла, конечно, погибнуть от такого обильного полива. Впрочем, в домашнем цветоводстве он был новичком, и цветы у него погибали постоянно.
Да и эти, скорее всего, не выживут за время его отсутствия. Ведь в Германии он, видимо, пробудет месяца полтора. А за полтора месяца цветы наверняка погибнут.
Но что цветы? В последующие месяцы могут погибнуть в общей сложности шестнадцать человек, и в их числе вполне может оказаться молодой офицер, сотрудничающий с разведкой Федеративной Республики. Молодой офицер, получивший задание внедриться в ряды западногерманских террористов.
Надев стереонаушники, Карл уселся в английское кожаное кресло и включил меланхоличный скрипичный концерт Брамса, а зимние сумерки окутывали потихоньку его квартиру, делали почти черной старинную мебель из красного дерева и кожи. Эта мебель стояла здесь вовсе не потому, что ему так нравилось. Это был стиль, к которому Карл привык еще в детстве, и сейчас красное дерево и кожа больше служили своеобразной данью прошлому. Все в его квартире внешне выглядело так, будто она принадлежала молодому и знатному миллионеру-биржевику, - все, не считая потайной комнаты за стальной дверью с кодовым замком.
Карл смотрел на расплывчатые контуры растений, едва различимые в темноте, и думал, что и сам он в один прекрасный день может вот так раствориться и исчезнуть навсегда.
Потягивая виски, он восстановил мысленно события дня до момента возвращения домой. Это были его последние шведские впечатления. Самолет авиакомпании Люфтганза вылетал рано утром.
Глава 5
Проснулся Карл от дикого скрежета, когда гидравлика пришла в движение и самолет разворачивался на взлетно-посадочной полосе. Так долго и беззаботно он никогда не спал в полете. Окончательно придя в себя, он почувствовал, что выспался и был в хорошем настроении оттого, что находился в пути, несмотря ни на что... Он ехал навстречу неизвестности, чему-то полностью противоположному последним месяцам, проведенным в аудиториях, в форме, которая теперь ему уже не понадобится.
Пока самолет подруливал к стоянке, Карл заметил на поле два-три американских военных самолета. Ведь Франкфурт-на-Майне, вспомнил он, не только один из крупнейших европейских аэропортов, но еще и военная база, одна из целей террористов.
В автобусе, следовавшем от самолета к зданию аэровокзала, он оценивал обстановку так, будто он сам был террористом. Если наносить удар здесь, то как это можно сделать?
Все вокруг усиленно охранялось. В готовности стояли два или три броневика, а на крыше аэровокзала он увидел двух охранников с автоматами. Атака внутри зала равнозначна самоубийству, и, как он помнил, европейские террористы этого избегали. Но для отчаянного человека все было возможно, тем более что взлетная полоса здесь хорошо просматривалась во всю длину. Нужно было только пройти расстояние в несколько сот метров. И 'стингером' или в крайнем случае SAM-7 - SAM-7 сможет даже лучше сработать на таком коротком расстоянии - ничего не стоит сбить любой из американских военных самолетов. Попадание сразу после взлета может иметь самый разрушительный эффект, ведь заправленный самолет, упав на землю, превратится в гигантский огненный шар. Суматоха потом будет, конечно, невообразимая. Потребуется не больше трех боевиков, чтобы провести операцию, и они смогут благополучно скрыться, прежде чем эта удобная переносная ракета достигнет цели.
