водорослями, и клумб, огороженных жемчужинами, в морских садах?
На Форт-Найлз пришел июль. Наступила середина лета тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Месяц получился не таким уж шумным и веселым, каким мог бы стать.
Двухсотлетие[13] на Форт-Найлзе прошло без особого буйства. У Рут было такое ощущение, что она живет в единственном месте в Америке, где к этому событию не относятся как к чему-то, достойному празднования. Ее отец в этот день даже вышел в море. Правда, какие- то патриотические чувства у него, видимо, все-таки шевельнулись, и он дал Робину Поммерою выходной. Рут провела праздник с миссис Поммерой и двумя ее сестрами. Миссис Поммерой попыталась всех принарядить. Ей хотелось, чтобы все четверо оделись как колониальные[14] дамы и прошествовали в таком виде на городском параде, но к утру четвертого июля она успела закончить только костюм для Рут, а Рут отказалась наряжаться одна. Поэтому миссис Поммерой напялила костюм на Опал, и малыша Эдди на это платье незамедлительно стошнило.
– Теперь платье выглядит более подлинно, – сказала Рут.
– Он сегодня утром пудинг ел, – пожав плечами, сообщила Опал. – А после пудинга Эдди всегда тошнит.
На Мэйн-стрит состоялось непродолжительное шествие, но участников оказалось больше, чем зрителей. Сенатор Саймон Адамс прочел по памяти Геттисбергское послание, [15] но Геттисбергское послание он читал по памяти всегда, когда только ему предоставлялась такая возможность. Честер Поммерой зажег несколько дешевых фейерверков, которые ему прислал его брат Честер. При этом он так сильно обжег руку, что потом две недели не мог выходить на лов омаров. Отца Рут это так возмутило, что он уволил Робина и нанял нового помощника, десятилетнего внука Дьюка Кобба – тщедушного и слабенького, как девочка-третьеклассница. Дело усугублялось еще тем, что мальчишка боялся омаров. Но зато он стоил дешево.
– Ты мог бы нанять
Какое-то время она дулась на него, но на самом деле сказала это несерьезно, и отец это знал.
В общем, до конца июля осталось совсем немного, и вот как-то раз в доме миссис Поммерой раздался на редкость необычный телефонный звонок – с острова Корн-Хейвен. Звонил пастор Тоби Вишнелл.
Пастор Вишнелл хотел узнать, не сможет ли миссис Поммерой провести день-другой на Корн-Хейвене. На острове должны были играть пышную свадьбу, и невеста призналась пастору, что переживает из-за своей прически. Профессиональных парикмахеров на Корн-Хейвене не было. Невеста была немолода, и ей хотелось хорошо выглядеть.
– Я не
Пастор Вишнелл сказал, что это не важно. Невеста наняла фотографа из Рокленда за немалые деньги, чтобы он запечатлел свадьбу, и ей хотелось хорошо выглядеть на снимках. Она рассчитывала, что пастор ей с этим поможет. Он признался, что просьба странная, но бывало, к нему обращались и с более странными просьбами. Люди считают своих пасторов кладезями информации во всех сферах – так сказал Тоби Вишнелл миссис Поммерой, – и эта невеста не стала исключением. Затем пастор объяснил, что она, видимо, посчитала себя более вправе обратиться к пастору со столь необычной, столь личной просьбой, поскольку носила фамилию Вишнелл. А точнее, она была троюродной сестрой пастора Вишнелла, и звали ее Дороти Вишнелл, но все называли ее Дотти. Дотти выходила замуж за старшего сына Фреда Бердена, Чарли, и свадьба была назначена на тридцатое июля.
Так или иначе, продолжал пастор, он сказал Дотти о том, что рядом, на Форт-Найлзе, живет талантливая парикмахерша, можно сказать, стилист. По крайней мерее, именно так ему сказала Рут Томас – что миссис Поммерой просто прекрасно делает стрижки и прически. Миссис Поммерой ответила, что ничего
Пастор сказал:
– Вы отлично справитесь. И вот что еще…
По-видимому, Дотти, услышав о том, что миссис Поммерой делает такие чудесные прически, спросила, не подстрижет ли она жениха. И дружку тоже, если можно. И отца невесты. И не причешет ли также подружку невесты, и девочек с цветами, и кое-кого из семейства жениха. Если, конечно, ей это не трудно. И, сказал пастор Вишнелл, на самом деле и ему тоже не мешало бы подстричься.
– Поскольку профессиональный фотограф явно запросит большие деньги, – продолжал он, – и поскольку на свадьбу соберутся почти все жители острова, все хотят выглядеть как можно лучше. Нечасто сюда приезжает профессиональный фотограф. Конечно, невеста вам хорошо заплатит. Ее отец – Бэйб Вишнелл.
– О-о-о… – восхитилась миссис Поммерой.
– Ну так как, сможете?
– Это же такая уйма стрижек, пастор Вишнелл.
– Я могу прислать за вами Оуни, он вас довезет на «Новой надежде», – сказал пастор. – Можете пробыть тут столько, сколько пожелаете. Неплохо подзаработаете, деньги вам не помешают.
– Знаете, мне еще никогда не доводилось делать так много стрижек за один раз. Не знаю, успею ли за день.
– Вы могли бы взять с собой помощницу.
– Можно взять одну из моих сестер?
– Конечно.
– А можно взять Рут Томас? – спросила миссис Поммерой.
Пастор немного помолчал.
– Пожалуй, да, – холодно ответил он после паузы. – Если она не слишком занята.
– Рут?
Эта мысль ужасно развеселила миссис Поммерой, и она неприлично громко рассмеялась в телефонную трубку.
В этот самый момент Рут находилась на Поттер-Биче с Сенатором Саймоном Адамсом. Ей там было тоскливо, но она просто не знала, чем заняться и куда девать время, вот и заглядывала на берег каждый день на несколько часов, составить компанию Сенатору. Кроме того, у нее вошло в привычку присматривать за Вебстером – ради миссис Поммерой, которая все время переживала за своего старшего и самого странного сына. А еще Рут ходила туда потому, что ей было трудно разговаривать со всеми остальными обитателями острова. Будь ее воля, она бы вообще не отходила от миссис Поммерой.
Правду сказать, наблюдать за Вебстером, копающимся в грязи, теперь было не так уж весело. Наблюдать за ним было больно и печально. Он утратил прежнее изящество. Он постоянно метался из стороны в сторону. Он искал этот второй бивень с таким видом, словно ему, с одной стороны, до смерти хочется его найти, но с другой – до смерти страшно его найти. Рут казалось, что в один прекрасный день Вебстер может утонуть в грязи и пропасть навсегда. «Не это ли он задумал? – порой гадала она. – Не решился ли на самое идиотское самоубийство на свете?»
– Вебстеру нужна цель в жизни, – сказал Сенатор.
Мысль о том, что Вебстер Поммерой начнет искать цель в жизни, удручила Рут Томас еще сильнее.
– А больше ничем вы его сейчас занять не можете?
– Чем еще его можно занять, Рут?
– Он больше ничего не может сделать для музея?
Сенатор вздохнул:
– У нас есть все, что нужно для музея, кроме здания. Пока мы его не получим, нам больше нечем заняться. Копаться в грязи, Рут, это единственное, что он умеет.
– Теперь это у него не так уж хорошо получается.
– Да, теперь у него с этим кое-какие проблемы.
– Что вы будете делать, если Вебстер найдет второй бивень?
