центра города к нашему дому. Их сын был странноватым, с сумасшедшинкой стрелком, охотником и последователем какого-то религиозного культа. После того как он вышел из пубертатного возраста, мы никогда по-настоящему не сталкивались. Он немного меня пугал, но не потому, что был враждебным. Просто он был длинный, бледный и вызывал страх. В данный момент его отправили на лето ловить креветок на западном побережье, и потому его комната была свободна. Вот куда я отправился.
Мне нравилась моя тетка, она была милая, и жить в ее доме мне тоже нравилось. Я вставал поздно, где-то в полдень (теперь была уже середина августа), и, проснувшись, пристраивался на подоконнике. Я смотрел на улицу, как автомобили медленно ползут вверх по холму. Тетка оставляла мне ленч на кухне, сандвич с тунцом, кока-колу и стакан молока, все аккуратно разложено, словно я все еще ребенок. Но мне это нравилось. Мы не слишком хорошо знали друг друга. Она работала где-то в Эглинтоне с людьми из клиники Сент-Джон. Организовывала книжные распродажи и аукционы, все такое. Думаю, она была немного одинока.
В общем, я спускался вниз, съедал сандвич, смотрел телевизор или просто слонялся по дому. Иногда я слушал «Битлз» на стереоустановке. Я мог включать их на полную мощность. Там была песня, которая мне особенно нравилась, – «Это только любовь», медленная, душевная, и в той части, где голос парня идет вверх, у меня мурашки шли по коже.
Я снова и снова проигрывал эту часть. В большом пустом доме мне особенно нечего было делать, большинство моих друзей были все еще за городом.
Иногда по вечерам, когда только темнело, я подходил к парадной двери, открывал ее и просто стоял на грустной летней улице, никого вокруг, цвета как будто приглушены. И только огоньки мелькали в окнах, я вдыхал запах озера, над головой мерцали звезды, ветер играл в деревьях, отчего листья издавали чудесный шелестящий звук, и это настраивало меня на особый сентиментальный лад.
Иногда я отправлялся на прогулку по окрестностям босиком, чтобы чувствовать камни под ногами или горячий асфальт. Траву. Я был жаден до ощущений, до вещей, касавшихся меня. Иногда это было так
Около одиннадцати вечера я направлялся на ярмарочную площадь выставки, где работала Скарлет. Она находилась за озером, и я шагал пешком из Поплар-Плейнз, а потом переходил на Батурст и садился в трамвай. Я сидел сзади, глядя на свое отражение в стекле, трамвай трясся по центру города. На расстоянии были видны аллеи, на заднем плане вращались колеса переправы. Я знал, что впереди Скарлет и я скоро ее увижу. Однажды, сидя вот так в трамвае, я попытался представить, что мне не к кому ехать, и подумал: одним прекрасным вечером ты будешь сидеть в трамвае, и у тебя не будет Скарлет, к которой можно поехать. В самом деле, я не мог представить себе ничего более ужасного. Что я стану делать? Куда денусь? Как буду проводить время? И найдется ли смысл, чтобы этим заниматься? Я буду маленьким серым человеком, бегающим по кругу.
Трамвай подходил к озеру и, дребезжа, объезжал угол и двигался вдоль берега. Звонок звякал, пассажиры вываливались толпой, возбужденные предстоящим вечером, и проходили под величественными воротами с углом наверху. Людей субботним летним вечером были тысячи. Я пробивал себе дорогу через них, направляясь в самую середину. Лопались воздушные шары, свистели свистки, электрические автомобильчики врезались друг в друга, хорошенькие девушки кричали на американских горках, духовые ружья палили – бах, бах. Эх, парень, казалось, весь мир здесь словно центр вселенной, горящий огнями. Миновав полпути, я протискивался на ступени огромного мавзолея, Здания Пищи. Внутри была бесплатная еда, люди, рассматривающие автомобили и лодки, и ребята, явившиеся на свидания, а я торопился к задней части этого громадного, открытого пространства, где была Скарлет. Она стояла на маленькой круглой сцене, застывшая, словно статуя. В модной одежде, люди стояли вокруг и смотрели на нее. Она стояла так полчаса, не двигаясь, только глаза ее часто моргали. И потом, неожиданно, словно по волшебству, ее руки приходили в движение, они поднимались очень грациозно, и она секунду держала их так, а потом становилась на пятки, и наконец ее лицо оживало, она улыбалась, и раздавались аплодисменты. Она подходила к краю сцены и спускалась по маленькой лесенке прямо ко мне. Люди смотрели на нее и на меня, и мы уходили вместе. И я чувствовал, как каждый в этот момент думал: какой же везучий парень!
Обычно мы играли в дартс или покупали у лотошницы мороженое. А однажды даже сделали фотографию, оба втиснувшись в будочку. При виде этой фотографии я теперь испытываю легкую тошноту.
Потом мы садились в трамвай и ехали к ней домой. Ее родители всегда спали, и мы шли в ее комнату, закрывали дверь и дурачились. Мы заходили несколько дальше, чем раньше, но она все еще хватала меня за руку и отводила ее от своих трусиков.
– Нет, – говорила она.
– Почему нет?
– Потому что.
– Потому что что?
– Потому что неправильно, прямо сейчас.
Как-то ночью я почувствовал, что с меня довольно, и сел.
– Ты делала это раньше, – сказал я. – Почему не хочешь со мной?
– Ну, на самом деле я этого не делала.
– А говорила, что делала.
– Ну, не до конца.
– Что ты хочешь сказать?
– Ну, он вошел только чуть-чуть.
– Так почему я не могу войти только чуть-чуть?
Так продолжалось еще пару вечеров. Наконец она сдалась.
– Ну хорошо, – сказала она. – Но не сегодня ночью.
Она минутку подумала.
– В следующий понедельник. В мой выходной.
– Это не займет целый день.
– Послушай, – сказала она с оскорбленным видом, – ты хочешь это сделать или нет?
– Да, – сказал я.
– Тогда в следующий понедельник. Я не хочу, чтобы меня торопили.
Так что мы назначили это как визит к дантисту. Так, во всяком случае, мне казалось. Хотя я не спорил. Я не хотел, чтобы она передумала.
– И не забудь принести резинку, – сказала она, что звучало не очень романтично.
Я кивнул.
Вернувшись к себе, я обнаружил записку, напоминавшую, что когда-нибудь я должен сходить с отцом купить школьную форму. Я лег в кровать и долго лежал, закинув руки за голову. Потолок в комнате кузена был очень низким, а сама комната находилась на третьем этаже. Рядом был стенной шкаф с коричневой деревянной дверцей. Я открывал его раньше, в первый день, как оказался здесь. В нем было что-то, что мне не понравилось, что-то зловещее. Может быть, запах чужой одежды, не знаю. Но я решил, что загляну туда еще раз, просто чтобы было менее жутко. Я подумал, есть ли в стенном шкафу свет. Я мог встать и проверить, но захотелось самому вспомнить. Я путешествовал по внутренностям стенного шкафа, пока не захотел спать. Не имело значения, есть ли там свет, я могу подождать до завтрашнего утра или до следующего дня, чтобы посмотреть. У меня куча времени.
В понедельник, примерно в два часа дня, я сидел на окне на третьем этаже и глядел на улицу, как вдруг увидел Скарлет, направляющуюся в мою сторону. На ней было желтое платье. Я выкрикнул ее имя. Она остановилась и принялась оглядываться.
– Наверх! – позвал я.
Она подошла под окно.
– Привет, – сказал я.
Она сделала гримасу.
– Чудный день, не так ли?
