– Давай посмотрим, обслужат ли нас, – сказал приятель.
Мы вошли в «Пигаль», спустились вниз по ступенькам в темную комнату. По-настоящему зловонную и затхлую, словно здесь не открывали окон с ХIХ века, это был бар колледжа, на самом деле довольно известный, но, поскольку до учебы оставался еще почти месяц, в нем было не особенно много народу. Мы сели в самой темной его части, у задней стены, где висели замороженные лампы, словно рыбьи глаза. К нам подошел парень в жилете и белой рубашке.
– Пару пива, – заказал мой приятель.
Он сказал это так хладнокровно, и прозвучало это так веско, что официант просто отошел и принес пиво. Он не спросил у нас удостоверение личности, ничего. Потом мы сидели, болтая ни о чем и заказывая еще пиво, и я обнаружил, что этот парень нравится мне все больше и больше. Мы стали рассказывать друг другу самые личные вещи, кто нам нравится в школе, что мы думали друг о друге раньше, и я даже рассказал ему, почему не пригласил его на вечеринку. Что-то подсказывало мне, что пора в этом признаться. Теперь он казался мне вроде как интересным. Эта широкая улыбка, сжатые губы, вроде как сосредоточенное выражение лица, словно я говорил что-то важное.
Я хорошо проводил время, все было плотным, многоцветным и постоянно двигалось, это было приятное чувство, и я хотел, чтобы оно продолжалось, так что я выпил еще пива. Я не слишком силен в выпивке, я хочу сказать, мне нравится напиваться, но не нравится вкус, так что я зажал пальцами нос и вылил пиво прямо себе в глотку, пузырьки выдавили слезы у меня из глаз. Иногда, когда я опускал слишком резко голову, пиво возвращалось из желудка, и от его запаха у меня по спи – не проходила дрожь отвращения. Но и это оказалось хорошо. Я чувствовал это кожей, словно мурашки. Вокруг все двигалось и остановилось интересней. Неожиданно я оказался один, мой друг исчез. Я сидел рядом с большим столом, полным ребят, они были университетские студенты, и я надеялся, что они поговорят со мной. Наконец какой-то парень обратился ко мне, и я вступил с ним в долгий спор, его друзья поначалу слушали нас, а потом вернулись к своей беседе. Мы говорили обо всем, что есть под солнцем: о политике, о Вьетнаме, обычно я в это не влезаю, потому что по-настоящему не в курсе. Но в данный момент я был порядком оживлен, даже находил аргументы насчет чего-то там, толком не помню, а потом парень вернулся к себе за стол, и я снова остался один. Я положил ногу на стул перед собой (на столе рядом стоял большой кувшин пива), и скосил левый глаз, не знаю почему, решил посмотреть, смогу ли я одним глазом разглядеть, который час. На помощь мне пришел парень в жилете – не тот парень, с которым я так долго говорил о Вьетнаме. Чувствуя себя словно в кино, когда вся публика смотрит тебе вслед, я поднялся и неторопливо, очень неторопливо направился к двери.
К тому времени, как я выбрался наружу, уже стемнело, в вышине сияла одинокая звезда, грустно-синий цвет неба сгущался к горизонту. Я сделал глубокий вдох, все еще представляя, что я в кино, и, волоча ноги, двинулся вдоль по улице. Я дошел до Блура. Из «Парк-Плаза» выходил мужчина, похожий на моего отца. У него была та же походка. Я сунул руки в карманы и огляделся, ожидая, что кто-нибудь заговорит со мной. Я шатался по Батурст, улице, тонувшей в ярком тумане, и подслушивал обрывки разговоров. Планировал, как расскажу Скарлет о прошедшем дне, о вещах, о которых думал, когда вышел из дому. Я сел в трамвай. Шлепнулся на сиденье, и мы поехали; звонок звенел, люди шагали по тротуару, глядя на освещенный трамвай, напоминавший аквариум с золотыми рыбками. Да, именно путешествующий аквариум с золотыми рыбками – вот на что мы были похожи. Потом я прошел под Воротами Принцессы, они были освещены, словно ненормальные, небо теперь было совсем темным, вышли звезды, летучая мышь просвистела в вышине; я смотрел на американские горки, похожие на большого жука на крутом берегу реки. Паровозик задержался на секунду прямо на их вершине, а потом парень в белой футболке поднял руку, словно стражник, и вот – ух, поезд пошел вниз, грохоча словно сумасшедший, девушки вопили.
Мужчина в зеленом пиджаке вразвалочку шел сквозь толпу.
– Кто это там внутри такого пиджака? – сказал я, хватая его за руку, но он вырвался и продолжал идти.
Я уже подпрыгивал по ступенькам Здания Пищи, когда увидел на самом верху лестницы Скарлет. Я издал радостный вопль, подбежал и обнял ее. Она была с одной из своих подруг, тощей девицей в красном свитере. Я встречал ее раньше.
– Привет, Рейчел, – сказал я. – Все еще говоришь о себе?
Скарлет скорчила гримасу и посмотрела на подругу.
– Милый мальчик, – сказала она.
Хотя это было правдой. В последний раз, как я видел Рейчел, она не могла остановиться, все говорила о себе, не важно, каков был предмет беседы. Я полагал, что у нее, во всяком случае, есть чувство юмора, как у меня насчет того, что я напился, но, очевидно, это было не так. Она как-то так посмотрела на Скарлет и бросила:
– Не поняла.
– Я просто шучу, – сказал я. – Как поживаешь?
– Ты пил, – сказала Скарлет.
– Целый день, – сказал я.
– Увидимся, Скарлет, – сказала Рейчел. – Пока, Саймон.
– Пока, – сказал я. – Я пошутил насчет того, что ты все время говоришь о себе.
– Все в порядке, – сказала Рейчел, имея в виду, что все далеко не в порядке, потому что она на дух меня не выносит, но просто она хорошо воспитана. Последнее, что я помню, как красный свитер растворяется в толпе и как она повернулась – на лице улыбка, словно в телерекламе, и поднятая рука.
– Какая дура, – сказал я.
– Саймон!
– Ну, она самодовольная маленькая жопа.
Как раз тогда я увидел Митча, двигающегося через главную аллею, на нем были белые джинсы, волосы уложены как всегда. Я позвал его.
– Саймон! – яростно прошипела Скарлет, но было слишком поздно.
Он продрался через толпу и подошел к нам.
– Привет, ребята, – сказал он.
Мы пожали руки.
– Скарлет.
– Митч.
– Ну в чем дело? – сказал он.
– Я весь день пил пиво.
– Годится, – сказал он. – А как насчет тебя, Скарлет?
Она рассказала ему, что работает здесь, и это немного разрядило обстановку. Мы двинулись по аллее, все трое, я посередине. Пока они разговаривали, я на минутку замедлил шаг. Дал им возможность сойтись поближе. Я считал, что делаю каждому из них личное одолжение. Ничего извращенного. Я просто хотел, чтобы она переросла его: чем скорее она перестанет выпрыгивать из окна, как только его увидит, чем скорее проведет с ним минут пять и увидит, что он обыкновенный нормальный парень, тем скорее она вернется ко мне. На самом деле я отошел и поиграл в дартс, оставив их поговорить, чтобы у них не было чувства, что я дышу им в затылок. А когда вернулся, им уже было проще друг с другом. Скарлет, во всяком случае, теперь смотрела на него.
– Итак, чем займемся? – спросил я.
Митчу явно хотелось немного побродить вокруг, так что я сказал: пойдемте на аттракционы, посмотрим, что там такое. Мне нравилось, когда все настроены дружелюбно.
– Так, значит, где Чип? – спросила Скарлет, упоминая какого-то парня, которого они оба знали, и Митч
