— Ну да, — откликнулся Джастин.
— Надо каким-то образом поймать Койна с поличным. Только на сей раз в реальности. Другого выхода нет.
— Я скоро школу заканчиваю, — сказал Джастин. — У меня будет больше времени. Тогда попробуем выследить его по-настоящему. К тому же я летом получу права.
— Ты в выпускном классе? Я и не знала. Поздравляю. И куда пойдешь в следующем году?
— Никуда. Хочу отдохнуть. Оценки и результаты SAT[26] у меня такие, что могу пойти куда угодно. Но мне еще рано в колледж.
— Чем займешься?
— Буду читать то, что мне хочется, а не то, что в школе задают. Может, съезжу навестить папу.
Сэлли напряглась, вспоминая их ночные разговоры по компьютеру, когда они сидели в машине перед виртуальным домом Джастина, и спросила:
— Это, кажется, в Нью-Мексико, правильно?
— Да. Будет время подумать над тем, кто я. Кем я должен быть. Что я должен совершить. Мне это важно. А все остальное — школа, в частности — только отвлекает.
— Так что ты вроде как будешь искать себя? — Она не сдержалась и хмыкнула.
— В общем да.
— Знаешь, Джастин, не думаю, что мы существуем потому, что должны что-то совершить. Мы должны просто существовать, и все.
— Может, ты и не должна, — отрезал он.
Барвик не поняла: то ли он хотел ее оскорбить, то ли случайно позволил выплеснуться юношескому эгоцентризму. И решила, что верно все-таки второе предположение.
Оставшись один в своем кабинете, Мэлик отодвинул в сторону все материалы и задания, которые должен был проверить, и стал искать информацию о Сэмюэле Койне, сотруднике «Гинсбург и Адамс». Он нашел фотографии мужчины в смокинге на благотворительных ужинах, а также официальные протесты по различным делам от его клиентов в архиве деловых новостей. Красивый, засранец. Совсем не похож на убийцу, но это не означает, что он им не являлся.
Маньяк из Уикер-парка. Неужели она права?
84
Марта была дома одна. Она открыла бутылку дорогого каберне, которую устала приберегать на потом. Наполнила бокал до краев, поставила на кухонный стол и вгляделась в вино, словно в рубиновый магический шар. Не найдя в нем ответа на свои вопросы, она взяла бокал за ножку, сделала маленький глоток, чтобы почувствовать букет, и прикрыла глаза.
Джастина не было. Уже третий раз за неделю. Иногда он не приходил домой ночевать. Что-то она знала, о чем-то подозревала, чего-то боялась — и почти ни о чем не могла с ним поговорить.
Шел десятый час. Где сейчас ее сын? Машины у него нет, велосипед стоит во дворе, но его друзья — немногие, кого он так называл, — старше его и почти все ездят на собственных машинах, быстрых и небезопасных. К тому же за неприятностями далеко ездить не надо — всего в шести кварталах от них находится дом Дэвиса Мура.
У нее начали пропадать вещи. Драгоценности и деньги из спальни. Столовое серебро, которым они никогда не пользовались. Бензин из машины. Старые полуразвалившиеся коробки с чердака, в которых хранились хрустальные вазы и не слишком ценные декоративные безделушки. Она диву давалась, когда он успевает это брать, доказательств у нее не было. Марта даже не была до конца уверена, что вещи берет сын, и потому не устраивала сцен. А может, была уверена, но боялась. Боялась того, что он может сделать. Что он может сделать с ней, если она станет его обвинять.
Пока он бывал в школе или гулял бог знает где по ночам, его комната всегда была заперта на ключ. Когда они с Терри въехали в этот дом, еще до того, как родился Джастин, прежняя хозяйка вручила им связку ключей. Старый параноик, который построил этот дом, вставил дешевые замки во все дверные ручки, объяснила она. Финны никогда не пользовались этими ключами, но держали их в ящике на кухне на тот случай, если кто-то нечаянно захлопнет дверь и не сможет попасть к себе в комнату. Месяца четыре тому назад Джастин забрал ключи от своей комнаты и стал запирать дверь.
Каждый вечер, когда он уходил из дому, Марта проходила мимо его комнаты, направляясь в свою, и проверяла: вдруг он забыл закрыть дверь на замок? Она говорила себе, что даже если в один прекрасный день она окажется открыта, она ни за что не войдет туда, но ей ни разу не представилось случая испытать свою стойкость.
Марта несколько раз просила у сына позволения убраться в его комнате. В ответ Джастин добавил несколько пунктов в собственный список домашних обязанностей. Он каждую — или почти каждую — неделю менял постельное белье. Каждые две недели мыл окна. Вытирал пыль. Однажды даже снял занавески и положил в коридор, чтобы потом отнести в химчистку. Все это, чтобы доказать: ей не придется больше заходить в его комнату. Никогда.
Сегодня вечером ручка поддалась. Марта даже не вспомнила о данном себе самой обещании. Она вошла.
Кровать была не застелена. Все ящики открыты. Из шкафа вываливалось грязное белье. Воздух был какой-то кислый, и к нему примешивалась вонь, от которой у нее защипало в носу. Запах становился сильнее по мере того, как она приближалась к кровати. Ведро было переполнено, куча мусора накрывала его как снежная шапка. Хлопья пыли лежали по всей комнате. Марта ступала медленно и осторожно, как будто пробиралась по затопленному сточными водами подвалу к щитку с пробками.
А ведь она заглядывала в его комнату из коридора всего месяц назад — подобный визуальный контроль он допускал, лишь бы от нее отвязаться. Все выглядело безупречно. Господи, как можно было настолько загадить комнату за такое непродолжительное время!
Она хотела открыть окно, но передумала. Решила не оставлять следов своего присутствия. Вот сейчас найду это и сразу уйду, сказала она себе. Она сама не понимала, что за таинственное это искала — что угодно, но что-то ужасное.
Если бы Марта была не такой доверчивой — видит Бог, жизнь не раз наказывала ее за это, — она бы заметила, что тут попахивает инсценировкой. Незапертая дверь. Неубранная комната. То, с какой легкостью ей удалось обнаружить это прямо на прикроватном столике в открытом футляре. Прозрачные желтые кристаллики просыпались из пакетика на черную поверхность стола. Они были похожи на леденцы. Какие-то самодельные приспособления — Марта могла только догадываться, как именно сын их использует, да еще вместе с ложкой и зажигалкой. Но пользовался он ими точно не раз и не два. Она ничего не тронула.
Марта прикрыла за собой дверь и оставила ее незапертой, ушла в свою комнату и расплакалась.
85
Поступив на службу в полицию, Эмброуз дольше всего не мог привыкнуть к тому, что размышления о насилии, как ни странно, отлично сочетаются с едой. Отвратительные подробности дел, которые он вел, не покидали его, даже когда он ел.
Как всегда по утрам, Эмброуз разглядывал стену с фотографиями и материалами, раздумывал над делом маньяка из Уикер-парка и жевал купленный с лотка бутерброд с яйцом и сосиской. Он был расстроен. Расстроен потому, что с тех пор, как получил наводку на подозреваемого М., Подсвечника, не узнал о нем почти ничего нового. В его группе было не так много людей, чтобы он мог по собственной прихоти организовать круглосуточное наблюдение за подозреваемым, а коллеги не разделяли его энтузиазма относительно Подсвечника. Да и парень оказался не последним человеком в городе. Не то чтобы он был знаменитостью, но его частенько приглашали на благотворительные аукционы и балы. У него, несомненно, было много влиятельных друзей, возможно, даже в высших финансовых кругах. Эти люди могли сильно усложнить жизнь Тедди Эмброузу, если бы Подсвечник узнал, что за ним следят.
Я мог бы и сам это сделать, думал Эмброуз. Я мог бы выследить его без посторонней помощи. Ему вспомнился фильм Клинта Иствуда «Грязный Гарри». Про полицейского, который позволял себе действовать не по правилам, потому что чутье никогда его не подводило. А он чем хуже? Делать в свободное от работы время буквально нечего. Дети приезжают погостить не так уж часто. Пора сдвинуть это дело с мертвой точки. В следующий раз, когда найдут очередную жертву, напуганные жители Чикаго не станут мириться с тем, что ответственный за поимку маньяка только и умеет, что пресс-конференции давать да плечами пожимать. Нет, он этого не допустит, он сам пойдет по следу! Сам распутает это дело. Какой-нибудь журналист, может быть, даже напишет об этом книгу. «Подсвечник» — неплохое название для документального криминального романа. Чем дольше Эмброуз раздумывал, тем больше ему нравилась эта мысль.
Сквозь стеклянную дверь своего кабинета он видел: в участке кипит работа. Кто-то говорил по телефону. Кто-то торопился на выезд. Эмброуз выключил звонок телефона, чтобы ему не мешали сосредоточиться. Сейчас на аппарате бешено мигала красная лампочка. Детектив Дюпри ринулся к выходу, но на полпути сменил направление, подбежал к кабинету Эмброуза, распахнул дверь и выкрикнул, задыхаясь от волнения:
— Лейтенант! У нас есть свидетель!
86
Мэлик обычно проводил большую часть дня в комнате для совещаний, где встречался с менеджерами, редакторами отделов, журналистами. Серая краска на стенах, скрип стульев под собеседниками, запах пота, неизбежный в комнате без кондиционера, — от всего этого его клонило в сон. Так было всегда, но только не сегодня.
— Я видел репортаж по телевизору, — сказал Мэлик, обращаясь к трем корреспондентам, писавшим о маньяке из Уикер-парка, — но все равно, рассказывайте.
Сэлли начала:
— Пять утра. Женщина гуляет с собакой по Дивижн-стрит, недалеко от автострады. Видит мужчину в толстовке с капюшоном, склонившегося над чьим-то телом. Она сказала, что он «застыл над ним в нерешительности». В руке у него было полотенце…
— Шел дождь, да?
Ему ответила Лин Белингем:
— Чуть раньше прошел ливень, а к тому моменту, как женщина пошла гулять с собакой, дождь почти перестал.
— Что еще?
— Мужчина в толстовке слышит ее шаги, бросает на нее беглый взгляд и убегает. Она берет собаку на поводок. Бежит к телу. Видит труп девушки. Звонит по мобильнику в полицию. На теле — ножевые ранения, следы удушения и сексуального насилия. Тело лежало в особой позе. Все признаки налицо.
— Личность жертвы?
— Очевидно, проститутка. Если даже копам известно ее имя, они его не разглашают.
— Улики есть?
— Да, кровь, помимо крови потерпевшей, и еще сперма. В полиции считают, женщина с собакой вспугнула его и не дала уничтожить следы. Да и дождь вовремя прекратился.
