ссылался на верхи. Управление в те дни лихорадило не меньше, чем ДКИ. Как водится, в верхах были и противники, и сторонники продолжения айских проектов. В конце концов Земля приняла решение, которое Антона ничуть не удивило. Он одним из первых узнал об этом по служебному каналу. Сообщение шефа звучало, как всегда, кратко: «Проекты не закрываются. Расследование продолжать. Подробности и уточняющие инструкции получишь позже».
Антон зашел тогда к Габену в кабинет. Тянулся вечер. Габен был мрачен и сер лицом и все время смотрел куда-то в угол, уронив руки на стол. «Они решили остаться! – хрипло сказал он Антону. – Вы представляете, господин Сапнин? Вот ведь какая штука! Они хотят продолжать!.. Им мало трупов, понимаете… им этого всего мало!..» «Разве вы ожидали иного решения? – спросил Антон, невесело усмехаясь. – Ведь вы коренной человек, господин Габен… К тому же землянин». «Да, да… я человек… – произнес Габен скорбно. – Но иногда я не знаю: радоваться этому или печалиться». «Не надо печалиться, – попытался его подбодрить Антон. – Нам еще с вами работать». Габен слабо улыбнулся, вздохнул, потом вытащил на свет божий бутылку коньяка. Как позже убедился Антон, Габен делал это очень редко.
Из тех станций, на которых велись проекты Земли, решили оставить «Цветочный Сад» как вариант, наиболее оптимальный во всех отношениях. Подавляющее число контрактников из других проектов осталось на Ае и переключилось на «садовые» работы. Тематика по «Саду» была значительно расширена, а в четырехстах метрах от станции был построен автономный лагерь. Те, кто по каким-либо причинам не смог найти себе применения в проектах «Сада», прервали контракты и вернулись. Но таковых оказались единицы, и это тоже было странно.
Онны выполнили свое обещание точно в срок. Спустя месяц после своего заявления они покинули планету, оставив функционирующими Базу и станцию «Цветочный Сад» со всем прилагающимся к ним полевым оборудованием и транспортным арсеналом. Остальные станции были законсервированы, превращены в опустевшие безжизненные металлические громадины. В первое время люди опасались, что столь массовый уход разумных с обжитых зон может привести к нестабильности планеты, и она выкинет очередной фокус. Но к счастью, этого не произошло, может, в силу того, что онны закрывали станции по четко продуманному графику. Они ни о чем не сожалели, и кто знает, было ли их поведение проявлением присущей им сдержанности характера или они все-таки рассчитывали, что когда-нибудь еще вернутся сюда?
Из подробностей, обещанных Арчером, Антон позже узнал, что в УКБ создана комиссия, и начато какое-то параллельное расследование. Однако ни старший следователь Сапнин, ни начальник подразделения Арчер, ни весь их департамент к этому никакого отношения не имели. За спиной комиссии стояли самые влиятельные силы из УКБ и ДКИ, и поговаривали, что кое-кто и повыше. Работала комиссия весьма и весьма скрытно, не допускала ни малейшей утечки информации, и вообще вся деятельность ее была прикрыта грифом секретности высшей степени.
До вчерашнего дня этот таинственный орган никак себя не проявлял по отношению к деятельности колонии – ни слухом, ни делом. Что комиссия расследовала все эти полтора года, и почему должно было пройти несколько месяцев после третьей трагедии, прежде чем она нагрянула на Аю, – это были исключительно земные загадки. Но если ранее о сфере интересов комиссии приходилось лишь гадать, то сегодня утром кое-какие вещи стали проясняться.
Глава 10
Аня
Шел третий час, как комиссия терзала Габена и Антона вопросами. Довольно быстро стало ясно, что господ из УКБ в первую очередь интересует то, что было так или иначе связано с деятельностью оннов на планете. И только во вторую очередь – роль людей в произошедших за четыре года событиях.
Вел совещание Уэйн. Он периодически опускал взгляд к документам на столе, иногда косился на сателлитный монитор своего «кома», стоявший слева, и объявлял очередную тему. Затем, в зависимости от сути вопроса, давал слово то Габену, то Антону. Во время ответов, нередко превращавшихся в спонтанные доклады, члены комиссии оживлялись и перебирали мемокарты, щелкали клавишами и задавали вопросы уточняющего характера.
Особенно в этом преуспел тучный господин Па-колли. Он постоянно переглядывался с Уэйном и громко пыхтел, перед тем как спросить что-нибудь типа: «А не припомните ли вы, господин Габен, как часто онны меняли наблюдающий персонал на «Слезах Этты?» или «Господин Сапнин, расскажите подробно, при каких обстоятельствах вы впервые общались с господином Яннаном?»
Рыжий Родкис, напротив, был немногословен, Он все стрелял птичьими глазками по углам кабинета, иногда надолго втыкал взгляд в потолок, или же, вытянув рачью шею, откровенно пялился то на Габена, то на Антона. Вопросы он задавал редко, да и все они были какие-то странные, подозрительные, словно с подковыркой. Будто бы Родкис поставил цель задеть оппонента, чтобы проанализировать его реакцию. «Вот вы привлекли к расследованию Райнера, – спрашивал, к примеру, Родкис, хищно щурясь. – Человека, так сказать, в подобных делах неискушенного. Почему же сначала вы согласовали этот вопрос с Габеном, а не с Арчером, м-м? Ведь так не положено, правда?» Или: «Господин Габен, почему медицинская комиссия размещена на Базе, а не на станции «Цветочный Сад»? Не кажется ли вам, что это… м-м, странно как-то?.. ведь там работников значительно больше?» Ну, и в таком духе.
Только Аня за все время, пока длилось совещание, почти ничего не спрашивала. Она вообще говорила мало. Антон не стал вчера узнавать у нее, чем она занимается в их комиссии. Вчера вечером он напрочь забыл о работе. Вместо этого он с особым удовольствием побывал там, где ветры гнули вековые деревья, где голые, безвольные аборигены бродили по песчаному берегу, и их приходилось сгонять в стаи… Аня держала его за руку и смотрела в глаза сквозь морскую пыль и желтизну заката…
Несколько раз Антон с удивлением обнаруживал, что полностью отключен от совещания и целиком находится в прошлом. Он вдруг понимал, что снова что-то пропустил, выпал из времени и из кабинета Габена… Он осознавал, что вокруг не бурые, угловатые камни и пенные волны, а всего лишь тусклый пластик и кабинетная кожа. Перепачканные и дрожащие майголы опять превращались в чиновников в строгих костюмах и официальным выражением лиц.
Тогда он встряхивал головой и незаметно озирался. Ловил при этом на себе взгляды сидевших напротив: подозрительный и прищуренный – Родкиса, невозмутимый и одновременно изучающий – Уэйна, и еще – ни с чем не сравнимые взгляды Ани… Они тепло и ласково пропитывали его, будоражили в нем нечто такое, от чего становилось не по себе… Порой он замирал, вцепившись в подлокотники кресла, не сводя с Ани глаз, словно попав в гипнотический плен. Она тут же опускала взгляд, и он благодарил ее мысленно за это. Переводил дух, оставаясь с гулко ухающим сердцем, и пытался снова войти в русло совещания.
К счастью, все совещания рано или поздно прекращаются. К исходу третьего часа вопросы у комиссии иссякли. Уэйн объявил мероприятие законченным и сообщил, что сейчас комиссия направляется «работать с материалами», после чего у нее намечен вылет на «некоторые объекты для уточнения и выяснения» и в этой связи попросил Габена обеспечить им техническую поддержку.
Все стали расходиться. Аня неторопливо прошла возле Антона. Он несколько секунд смотрел вслед ее
