Константин Эдуардович Циолковский и Сергей Павлович Королев. «Эти два человека
положили начало освоению космоса». И конечно, Юрий Гагарин. Когда он сказал «Поехали!» и
махнул рукой, мне было минус двенадцать. Но где-то до плюс двенадцати не мечтать о
космосе было неприлично.
Моя подружка Танечка играла радио:
«Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Московское время? —?10
часов 2 минуты. Передаем сообщение ТАСС о первом в мире полете человека в космическое
пространство».
Я завидовала ей больше, чем Гагарину. Космонавт мне не светил по половой
принадлежности, а «радио» было следующим по важности. Но я была ракетой.
Мой выход, в смысле вылет, был финальным. Когда загремит «Широка страна моя родная» и
родители в зале заплачут, я должна выбежать со сцены, оббежать весь зрительный зал и
«вылететь» вон через двери. Гениальная режиссерская задумка,?—?такое себе создание
эффекта присутствия?—?в тот день стоила мне переоценки ценностей, испорченной
репутации и суицидальных мыслей.
Я упала. Грохнулась шумно, классически растянулась между вторым и пятым рядом… «Мир
затаил дыхание. Мир слушал». Я?бы сказала?—?мир перевернулся!
—?Доченька, а ты знаешь, кто такой Гагарин? (А ты Ленина видел??—? напрашивается.)
—?Нет.
«12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире
космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом
космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Советского Союза летчик
Гагарин Юрий Алексеевич».
Географичка произносила это с таким восторгом, что долгое время мне казалось, Юрий
Алексеевич — ее отец.
Мы гордились. Гордились по-настоящему. Тем, что мы?—?советские дети, граждане
Советского Союза, так же, как ГАГАРИН.
В формат этих высоких, искренне высоких чувств, совершенно не ложилось банальное
падение. Я не просто «Испортила праздник! Финальную часть! Апофеоз!», а «надругалась над
чувствами советских людей». Фраза парторга школы. Я плакала. Плакала горько и
безудержно. От позора, стыда и обиды. И, конечно, оттого, что оскорбила все советское.
Моему падению был посвящен целый классный час. Я стояла у доски и проклинала день, когда согласилась быть ракетой (хотя кто меня спрашивал). Некоторые дети со мной перестали
разговаривать. Помню очень противоречивые чувства. С одной стороны, мне казалось, если бы
Гагарин видел, как я раскаиваюсь, он бы обязательно меня простил. С другой, я думала (с
ужасом от того, что позволяю себе об этом думать)?—?если бы Юрий Алексеевич вовсе не летал
в космос, не случилось бы этой трагедии в моей жизни. Драматичности добавляла дыра в районе
коленки. Колготки были совсем новенькие. Белые, ажурные, специально купленные по случаю. Я
красовалась в них целый день до спектакля, потому что мне было заранее обидно, что за
картонным цилиндром ракеты их никто не увидит.
Мама глянула с укором. Правда, не из-за оскорбленного советского народа, а из-за
разодранной коленки. Но тогда я этого не понимала. Мне казалось, она никогда не сможет
больше мной гордиться. Я поставила клеймо на нашу семью. «Враги» буквально. Так мне тогда
казалось.
За несколько лет до моей «трагедии» в школе было ЧП. Мальчишки на перемене играли в
футбол, то есть гоняли по коридору шапку-ушанку. Ответственные моменты матча, удар, гол
и…
На втором этаже, в конце коридора, висела огромная чеканка Владимира Ильича, мяч, то
есть шапка, угодил непосредственно в нее. Никто бы и не заметил, стена и стена. Но мимо
проходил тот самый парторг школы.
Мой час позора меркнет по сравнению с тем, что пережили эти дети. ДО того, как их
исключили (!) из школы. Старшая сестра училась в параллельном классе, и я отлично помню, как к нам домой приходила ее классный руководитель обсудить с родителями это
чрезвычайное происшествие. Сестру угораздило ходить с «главным героем» в шахматный
кружок, и «предателя» она знала лично. Классуха в присутствии родителей учиняла допрос.
—?Он отзывался плохо об учителях?
