погребение, пока еще не решились доверить роботам. Предполагалось, что родственники нуждаются в живом внимании и участии.
– Я зайду за телом чуть позже, – сказал Вэдан.
Клерк понимающе кивнул:
– О, конечно, не торопитесь. Срок хранения, оплаченный муниципалитетом, истекает с закатом Мрэ. У вас еще масса времени.
Салон Маргея выглядел так, как и должен выглядеть перворазрядный салон ритуальных услуг. Профессиональная скорбь и сострадание – куда там было служке из морга! – особенно отрезвляюще смотрелись на фоне цен на продукцию салона. Помощник Маргея, назвавшийся Лэйно, провел Вэдана в оранжерею.
– Цветы срезаются непосредственно перед церемонией, – пояснил он. – Но выбрать вы можете сейчас.
Вэдан растерянно остановился посредине этого многоцветного буйства. Алые, желтые, фиолетовые, белые, нежно-розовые цветы тянулись вверх, к солнцам за стеклянной крышей. Зеленые плети спускались по стенам подобно распущенным волосам, а уж как они благоухали… Оранжерея показалась Вэдану нарядной и пышной, и никак не ассоциировалась со смертью. Он догадался, что это мудрый профессиональный ход. Он находился в Доме Гробовщиков, за стеной была Площадь Горя – но думалось об этом в последнюю очередь.
Лэйно в это время мгяким и ровным голосом рассказывал, что символизирует тот или иной цветок, о сочетаемости разных видов в одном венке. Чувствовалось, что он влюблен в свое дело и разбирается в цветах, пожалуй, лучше чем в людях. Вэдан же никогда не увлекался садоводством. Более того, по некоторым личным причинам, цветы он вообще терпеть не мог. Немного пообвыкнув, Вэдан заметил памятники, торчавшие из зелени тут и там.
– У вас и памятники здесь выставлены? – спросил он.
Лэйно кивнул.
– Давайте пройдемся, – сказал он. – Вы сможете выбрать и памятник, если захотите. Забирать его сразу необязательно. Все равно земля на могиле должна осесть.
Вэдан согласился. Его все сильнее охватывало ощущение нелепости происходящего. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Они с Лэйно миновали простые серенькие плиты и помпезные скульптуры, изображавшие тежюсов и аиребов. Как правило, грозные хищники уже были повержены и лежали под пятой условных воинов в шлемах эпохи императрицы Аниты – с высоким гребнем и мелкой решеткой забрала, избавляющей фигуру от необходимости иметь портретное сходство с усопшим. Глядя на этих игрушечных солдатиков смерти, Вэдан вспомнил, что уже был у Маргея один раз.
Тогда мать выбирала памятный знак на пустую могилу отца. Маагелла не смогла сделать выбора и заказала просто доску серого гранита, на которой высекли даты жизни и имя. А маленькому Вэдану понравился барельеф, изображавший корабль с туго надутым парусом. Вопреки ожиданиям, он не боролся с волнами, а летел среди крупных выпуклых звезд. Мать, когда он показал эту доску, расплакалась и сказала, что на подобное у них нет денег.
– А у вас нет барельефа с кораблем и звездами? – перебил Вэдан своего гида.
Лэйно с интересом посмотрел на него:
– Я помню один такой. Он очень стар и является символом нашей фирмы. Сейчас посмотрим.
Они завернули за угол, прошли еще немного вперед – мимо строгих гладиолусов и пушистых георгинов.
– Вы это имели в виду? – спросил Лэйно, останавливаясь перед невысокой серой стелой.
Да, это был он. Не такой же памятник, а именно тот же. Видно было, что он стоит здесь давно. Сейчас его, словно нежные руки, обхватывали плети какого-то цветка с круглыми темно-зелеными листочками и мелкими фиолетовыми цветами.
– Да, – сказал Вэдан. – Я возьму его. И эти цветы… из них делают венки? Что они символизируют?
Лэйно замялся.
– Вы понимаете, этими цветами пользуются редко. Люди не любят подчеркивать такие вещи, ну, какие-то особые нравы покойного…
– А я вспомнил, – сказал Вэдан, усмехаясь. – Я в последнем классе отмочил одну остроумную шутку над учителем биологии, и меня заставили делать гербарий на пятьсот наименований. А потом сдавать его – с рассказом о кажом цветке. Это цветы Рикса, не правда ли?
– Да, – с облегчением кивнул Лэйно.
– Отлично, – сказал Вэдан. – Да, из них и сделайте венок.
– Вы уверены… что ваш брат хотел бы этого…
– Уверен, – ответил Вэдан.
В этот момент Лэйно заметил пудру на его щеке. Она была нанесена очень аккуратно, со знанием дела. Лэйно увидел ее только потому, что клиент неудачно встал, лицом прямо к свету. Судя по всему, под пудрой находился так же тонкий слой тонального крема.
«Да ты сам от него недалеко ушел», догадался Лэйно. Вслух он сказал:
– Тогда советую и вот те оранжевые орхидеи. Его… друг… еще жив?
– Да.
– Ну вот. Оранжевые орхидеи в данном случае символизируют глубокую скорбь, тоску и обещание соединиться в смерти.
– Хорошо, – согласился Вэдан.
Они прошли в контору, чтобы оформить сделку. Здесь нежное, хрупоке очарование траурного церемониала разрушилось и потеряло свою власть над Вэданом. Он вспомнил, что на самом деле совсем не собирается умирать.
Прощание с телом он злорадно назначил на первый день следующего месяца. Правилами похоронной церемонии это позволялось. К тому времени Вэдан и остальные сареасы либо уже вернулись бы из Священной Рощи, и тогда необходимость хоронить неизвестно чей труп отпала бы. Либо обреченные во главе с Вэданом
Разве что, у него не будет шрама.
– Все-таки, после Шамболора ты стал другим, – сказала Гэдир. – Раньше я не замечала за тобой такого мрачного юмора.
Вэдан пожал плечами.
– Возможно, – сказал он рассеянно. – Я изменился. Но главное, что я это пережил.
В красивой лакированной коробочке, обтянутой синим бархатом, сидела тля. Вэдан ее не сразу заметил – насекомое было совершенно бесцветным, почти прозрачным.
– И это все? – спросил он растерянно.
Плотный черноглазый крепыш – Кэйно Баруг, правнук Инедирта, принесший послание, – утвердительно кивнул. Он был ненамного старше Вэдана, но держался очень почтительно.
