Чистки. Тех фраз, которыми они обменивались при абордаже, хватило для идентификации. А что у тебя с рукой? Транни, ты его пытала, что ли? Твои соплеменники когда-то знали толк в таких вещах…
Девушка засмеялась, а Никитский сказал:
— Нет. Это производственная травма.
— Смотри, подойдет? — спросила Транни, вытаскивая из ящика длинный кусок пятнистого мягкого пластика. Судя по форме, это был чехол от гранатомета.
— Вполне, — сказал Таугер.
Он доел и со стуком отодвинул миску.
— Спасибо, — сказал Дитрих и чмокнул Транни в щеку.
Таугер взял нож и разрезал швы на чехле.
— На чем ты собираешься уплыть отсюда? — спросил Влад.
— На каноэ, — ответил Дитрих. — Припасы позаимствуем…
— Я бы не рискнул переправиться на их каноэ даже через лужу, а до ближайшего берега миль пятьсот, — очень тихо сказал Никитский. — Хотя тебе, безусловно, виднее. Но как ты собираешься позаимствовать припасы и лодку? Островитяне же сейчас охраняют их как зеницу ока, да и поисковые группы должны рыскать по всему острову… Им известно про наш дот, и я удивляюсь, почему здесь никого нет до сих пор?
Дитрих вспорол брюхо ящеру. Желто-черные внутренности вывались на пластик. Влада чуть не вырвало.
— Никто не помнит, где находится дот, — сказала Транни. — А с карт острова я его стерла, Дитрих научил меня, как сделать это и как пробраться к компьютеру… Так что не беспокойтесь, сюда никто не придет.
— Транни, посмотри, что у нас есть из специй, — попросил Дитрих. — И найди пустой бочонок.
Девушка задумчиво нахмурилась. Таугер распорол шкуру от груди до самой шеи юя. Влад вскочил, не в силах больше смотреть на это.
— Я пойду, подышу свежим воздухом перед сном, — пробормотал он. — Посижу на полянке перед дотом, раз уж это безопасно…
Дитрих тяжело посмотрел на Никитского.
— Дыши, — сказал десантник и прокрутил нож в пальцах. — Это и впрямь безопасно — я вокруг полянки силовое поле поставил, генератор тут был… Змея не проползет, крылан не пролетит.
— Ты что, думаешь, что я хотел сбежать? — поморщился Влад.
Дитрих пожал плечами и вернулся к разделке добычи.
Ученый выбрался из дота, прислонился спиной к двери и некоторое время стоял, унимая дрожь. В свете луны джунгли казались черными. Яростно благоухали цветы, названий которых Влад не знал, тоскливо кричали ночные птицы. Кусты Дикого имбиря закачались — в зарослях двигался кто-то очень большой, скорее всего, родственник разделываемого юя. Никитский прошел по поляне, топча мальвы. Площадка была небольшой и заканчивалась обрывом. В двух шагах от края в лицо Влада впились ледяные иголочки — граница колпак охваченного силовым полем, проходила именно здесь. Учен криво усмехнулся, отошел назад и сел на траву. Внизу б видна деревня островитян — в ней метались огненные точки факелов.
Влад вытащил из кармана скомканный листок с записями.
— Уксус и перец… Детка, а больше ничего нет? Что-нибудь, чтобы выгнать из мяса горечь.
— Я принесла с собой настойку из кореньев ти, но не знаю, подойдет ли она.
— Вот это будет в самый раз.
“Ну хорошо, допустим. Но что делать дальше? Взять разве это подмножество и…”
— Вот, а теперь руби филе на равные кусочки…..
“Если размерность пространства многочленов от одной переменной степени не выше w равна w + 1, тогда размерность пространства однородных многочленов степени 2 от трех переменных х, у, z равна 6. Это все уже давно известно, но вот вещественная размерность этого комплексного многообразия пространства, которую он тут берет…”
— А запасная циновка для Влада у нас найдется?
Влад потер глаза рукой и посмотрел на другую сторону обрыва. В темноте бесшумно двигалась цепочка факелов, но он этого даже не заметил.
“Да почему тоже шесть? Должно быть четыре… Ошибки вроде нет, ну-ка, еще раз проверю”.
— Сколько у тебя было женщин до меня?
— Много и ни одной… Перестань, Транни, я ведь тоже могу тебя стукнуть…
— Что это значит — много и ни одной?
— А то и значит. Ты — моя единственная женщина, Транни. Я хочу с тобой жить.
— Я тоже. Мы будем жить в огромном городе, наш дом будет доставать до неба…
— Нет. Здесь мы жить не сможем. Мы улетим отсюда, Транни. Там, далеко, нет моря. Только красная каменистая пустыня. И куча полезных ископаемых… И там ни одна сука не будет интересоваться, с кем я живу…
— Ты говоришь слова, которых я не знаю. Что такое “пустыня”? “Полезные ископаемые”?
— А что такое “сука”, ты знаешь?
— Я так поняла, это могущественное злое божество, которое может испортить нам жизнь.
— В самую точку, детка.
— Поцелуй меня еще раз.
— Давай лучше…
“Так вот зачем ему была нужна производная!”
Влад заплакал от радости.
На траву упал желтый прямоугольник света из открывшейся двери дота.
— Слышь, ты, Оппенгеймер, — услышал он голос Дитриха. — Иди спать.
Влад перестал всхлипывать, вытер слезы рукавом, собрал листочки. Он касался их так, словно они были величайшей драгоценностью на земле. И в тот момент так оно действительно и было.
Земляне смогли вырваться в космос два века назад, почти сразу после Великой Чистки, когда была решена проблема с топливом для кораблей. Но корабли такого типа могли летать только в Солнечной системе. А в этих серых листочках из низкопробной бумаги, в этих закорючках, малопонятных для непосвященных, заключался способ достичь других звезд.
Влад шел к доту, путаясь в траве. Перед его глазами мелькали иные солнца. Иные, удивительные миры с пышной, незнакомой растительностью. И — может быть — даже иные разумные существа, с которыми можно будет…
В памяти Влада вдруг всплыло лицо Су Вонга. Так мало похожее на человеческое — плоское, с рудиментарным третьим веком в уголках глаз и широким носом. Влад вздрогнул и очнулся от грез. Перед ним чернели деревья, которых не осталось нигде больше на Земле, необычные и удивительные. Никитский ощутил аромат цветов, столь же прекрасных, сколь чудесен был их запах.
— Будет все то же самое, — прошептал ученый. — Все то же самое! К чему звезды, если…
— Ты чего там бормочешь? — грубо спросил Дитрих. — Считаешь, хватит ли
