Нам обещали, что сегодня все закончится, что мы наконец узнаем правду... И где она? Злодеи решили объявить перемирие. И да, кстати, что имел в виду Инделикато, когда говорил, что вот-вот заполучит мемуары Д'Амбрицци? Вы же говорили, Персик их нашел...
Не успел Данн ответить, как на плечо мне легла рука Д'Амбрицци.
– Не уходите. Вечер еще только начинается.
В толпе мелькнул Санданато, он проталкивался к своему новому хозяину.
Д'Амбрицци подвел меня поближе к Инделикато.
– Видите?...
Санданато запыхался, был бледен, лицо его блестело от пота.
– Прошу прощения, ваше преосвященство...
Инделикато величественно обернулся к нему, улыбка на губах тут же увяла.
– Да, монсеньер?
– Я от Папы. Он послал за вами, ваше преосвященство. Хочет видеть вас, и немедленно.
Инделикато кивнул и отвернулся от телевизионщиков. Ведущий спросил:
– Означает ли это, ваше преосвященство, что понтифик сделал выбор в вашу пользу?
Секунду-другую Инделикато изумленно смотрел на американца, затем прошептал:
– Папа не обладает правом голоса. – Он торопливо прошмыгнул мимо него, подошел к Д'Амбрицци. – Ты слышал, Джакомо? Почему бы не выразить мне поддержку?
– Тебе лучше поспешить, Фреди. А то Каллистий может и передумать.
– Вечно находишь повод для глупых шуток.
– До свидания, Фреди.
Санданато, избегая взгляда Д'Амбрицци, дотронулся до рукава Инделикато.
– Желаете, чтобы я сопровождал вас?
Инделикато нарочито медленно покачал головой.
– Это не обязательно, монсеньер.
Известие молниеносно разнеслось в толпе гостей. Все кругом возбужденно переговаривались, настал исторический момент. Неужели папству Каллистия пришел конец? Неужели в свой последний час он все же назначил себе преемника? Имеет ли значение его последняя воля? Какие новости принесет утро?
На плечо Санданато опустилась тяжелая рука Д'Амбрицци.
– Отлично справился, Пьетро. Так и думал, что Каллистию сегодня может понадобиться посыльный. Что ж, так тому и быть... А теперь, может, присоединишься к нам за ужином? Нет, нет, никаких отказов я сегодня не принимаю.
6
Стоя у двойных дверей в гостиничный ресторан, сестра Элизабет размышляла о том, какие еще сюрпризы приготовил им сегодня кардинал Д'Амбрицци. Помещение было небольшим и уютным, освещали его две маленькие люстры. Посетителей обслуживали гостиничные официанты. Гостиница была удобным местом встреч для нее и Дрискила, он жил здесь же, она – напротив, через площадь, в штаб-квартире Ордена. По неким непонятным ей причинам Д'Амбрицци взял у нее обещание остаться на ночь именно там и ни в коем случае не возвращаться в квартиру на Виа Венето.
В данный момент кардинал беседовал с мужчиной с большой родинкой на носу. Элизабет сразу узнала в нем Дрю Саммерхейса, с которым познакомилась на похоронах Вэл. Дрискил стоял рядом и внимательно слушал, что говорит Саммерхейс. Выражение лица у Бена было самое невозмутимое, даже отрешенное, а вот глаза – несчастные, усталые, потерянные. Она считала, что слишком хорошо его знает и вправе делать такие выводы.
Д'Амбрицци же, выступавший в роди «инспектора манежа», просто блистал. Весь вечер прекрасно владел собой, занимал гостей, то же, впрочем, можно было сказать и о его поведении на приеме у Инделикато. Хотя само его прибытие на эту вечеринку, визит в тайник Инделикато... Она до сих пор не могла опомниться при виде помещения, битком набитого похищенными во время войны сокровищами. Интересно, как измеряется их стоимость в долларах? Возможно, за сорок лет она возросла в десять, да нет, в тысячу раз! Как бы там ни было, но коллекция уникальная и поистине бесценная.
Дрю Саммерхейс стоял у стеллажа с напитками с бокалом шерри в руке. Рядом с ним маячил какой-то низенький молчаливый человечек. В прошлом некто наверняка воспользовался ножом для чистки картофеля или опасной бритвой, чтоб полоснуть его по горлу. Шрам остался просто безобразный. Там же был и монсеньер Санданато, с ним беседовал седовласый господин с широкими покатыми плечами. Элизабет представили ему. Она увидела большие влажные глаза с пурпурными мешками под ними, звали господина доктор Кассони. Прогуливаясь по комнате, она столкнулась с пожилым господином, огромный нос которого был буквально усыпан бородавками. Это был журналист из Парижа по фамилии Патерностер.
«Интересно, находится ли здесь же Архигерцог?» – подумала она. Это было бы очень похоже на Д'Амбрицци, привести сюда Архигерцога, предателя, и представить узкому кругу лиц. Впрочем, предсказать поступки Д'Амбрицци было невозможно. Он подобен птицелову, только без сети, вечно залавливает какие- то редкостные экземпляры.
Расхаживал среди приглашенных и отец Данн, то с одним словом перемолвится, то с другим, а в следующую секунду он уже под боком у Д'Амбрицци и тоже попивает шерри. Беседовали на самые общие темы. Она была здесь единственной женщиной, как, впрочем, и всегда. Обменивались шутками по поводу телефильма, говорили, что Инделикато решил заняться саморекламой. Масса домыслов была высказана о здоровье Папы, хотя, наверное, то же обсуждали сегодня на каждом обеде в Риме. Говорили о том, какой цирк начнется, когда Каллистий умрет, как со всех концов света в Рим слетаются кардиналы, выбирать его
