неожиданности. Хотите верьте, хотите, нет, но, когда распахнулась дверь, Алла увидела на крыльце приземистого мужчину в военной шинели без погон, а за ним… Ирину Алексеевну и Раису Яковлевну. Да, да, своих школьных учительниц. Вот уж поистине невероятное стечение обстоятельств!
– Максим Емельяныч! – радостно воскликнули дядя Вася и дядя Жора.
– Аллочка?! – изумились молодые женщины. – Как ты сюда попала?
Мужчины с чрезвычайной поспешностью бросились к дамам и помогли им снять шубки… Комната сразу наполнилась гамом и шумом. Наперебой выясняли, кто как и почему сюда попал. Дядя Вася рассказал о Жене и о новогодних приключениях Аллы. Максим Емельяныч представил женщин как своих бывших учениц – лет пятнадцать тому назад он преподавал у них в школе математику. Дядя Жора, склонившись к Алле, тихонько объяснил ей:
– Максим Емельяныч – наш сосед, математик, последнее время преподавал в артиллерийской академии, а теперь…
– А теперь майор в отставке, – вставил Максим Емельяныч, обладавший, видимо, очень тонким слухом.
Потом все засуетились около стола. Хозяева принесли новые тарелки и вилки, дамы спорили, где кому сесть, Максим Емельяныч доставал из большой хозяйственной сумки бутылки боржома и лимонада.
Алла заметила, что дядя Жора был несколько разочарован, когда Ирина Алексеевна категорично заявила:
– В жизни не пила ничего крепче лимонада!
Но больше всего была разочарована сама Алла. И не потому, что с появлением молодых женщин она перестала чувствовать себя в центре внимания, – нет, просто на глазах рушилась великая иллюзия: две учительницы, здесь, рядом, пили лимонад, закусывали салатом и колбасой, шутили, смеялись – словом, вели себя как обыкновенные гости. А ведь до этой минуты Алла находилась в твердой уверенности, что учителя день и ночь читают учебники, готовят контрольные, проверяют домашние задания и все человеческое им абсолютно чуждо.
– А где же Сидоров? – вдруг всполошилась Раиса Яковлевна. – Может, он сбежал в Москву? Я знаю, что Женя любит смотреть телевизор.
– Женя не должен сбежать, – тоном, не допускающим возражений, ответил дядя Жора и при этом мрачно глянул на дядю Васю.
Дядя Вася отвел глаза и пробормотал:
– А если телефон-автомат на станции сломан…
– Жени не было на станции, – сказала Раиса Яковлевна, которая славилась в школе своей необыкновенной наблюдательностью.
– И мне непонятно, – сухо заметил Максим Емельяныч, – какое-то странное легкомыслие! Взрослые люди, а послали мальчишку на ночь, глядя бог весть куда! Бросили на произвол судьбы…
– Никто его не бросал, – быстро парировал дядя Вася, по-прежнему избегая взгляда дяди Жоры.
Дядя Жора щелкнул секундомером:
– До Нового года осталось полчаса. Самое время просить Василь Палыча совершить маленькую прогулку по окрестностям.
– Пожалуйста, – с готовностью отозвался дядя Вася. – Я успею обежать весь поселок.
– Я с вами, – сказала Раиса Яковлевна и, скинув лакированные туфли, начала натягивать зимние сапоги.
Дядя Вася был уже готов к выходу на улицу, но, услышав предложение учительницы, замялся в дверях.
– Общество прекрасной дамы всегда приятно, но, боюсь, вы не выдержите мой темп.
– Не беспокойтесь, Василь Палыч! – ответила за подругу Ирина Алексеевна. – Бегать – любимое занятие Раисы Яковлевны. К легкоатлетическим кроссам она тренировалась только с мальчишками. Помнится, был у нас на факультете чемпион – Володя. Он утверждал, что она его не догонит. Заключили пари. Старт взяли с Бескудниковского бульвара. Садовое кольцо пробежали вместе. На Профсоюзной улице Володя попробовал взвинтить темп, но не тут-то было. Володя пустился на хитрость: крутил по переулкам, заворачивал в проходные дворы, перепрыгивал через разрытые канавы газовых коммуникаций – ничто не помогало. Еле-еле Володя доковылял до университета, без сил упал на ступени храма науки. Последние слова его были: «Ни один стайер не уйдет от этой женщины!»
– Люблю женщин за доброе отношение друг к другу, – пряча улыбку, заметил дядя Жора. – Однако, насколько я догадываюсь, Василь Палычу сначала надо заглянуть в погреб.
Неизвестно, как Василий Палыч выпутался бы из этого щекотливого положения, но тут в комнату ворвался Женя Сидоров. Он тяжело дышал, пальто было распахнуто.
– Смотрите, кто пришел! – радостно воскликнул дядя Жора.
Коты истошно завопили. Учительницы наперебой обнимали мальчика. Дядя Вася украдкой смахнул слезу.
«Ликование, как будто Женька вернулся с Северного полюса! – недовольно подумала Алла. – Однако по его виду трудно предположить, что он мерз на улице. Небось, заигрался с мальчишками в хоккей!»
– Женя, ты дозвонился до Аллиных родителей? – спросил дядя Вася, когда первые волнения улеглись.
– Угу, – ответил Женя и с чувством пожал руку дяде Васе. – Большое спасибо. Если б не вы…
«За что он его благодарит? – удивилась Алла. – Если б дядя Вася пошел звонить вместо Женьки, тогда б я поняла… Вон дядя Вася потрогал Женькино плечо, покачал головой. Странно все это».
– Женя, что сказал мой папа? – несколько раздраженно спросила девочка.
– Твой папа очень разволновался, – быстро ответил мальчик. – Он не привык, что его предупреждают о твоих опозданиях. Потом он успокоился и разрешил тебе переночевать на даче.
Алла захлопала в ладоши. Увы, все дети одинаковы: для них праздник, когда есть возможность хоть ненадолго отлучиться из дома.
– Надеюсь, Новый год еще не наступил? – осведомился Женя, приглаживая волосы и садясь на свое место.
– Ты успел вовремя, – похвалил его дядя Вася.
– Говорят, – заметила Ирина Алексеевна, – что не очень педагогично учителям встречать праздник вместе с учениками…
– В Фарсальском сражении, – дерзко перебил ее Женя, – погибло двадцать тысяч римлян. Зрелище не из самых приятных. Однако эту битву мы изучаем в школе.
– Ирочка! – всплеснула руками Раиса Яковлевна. – Ты совсем замучила детей. Надо же, и в праздник он думает об уроках. Нет, нет, Женя, в каникулы только лыжи, коньки, санки и никакой истории, никакой ботаники! У детей такие нагрузки…
– Женя, познакомься с нашим гостем, – сказал дядя Вася. – Это Максим Емельяныч. Он преподавал математику в академии, а теперь…
– А теперь отставной козы барабанщик! – подхватил Максим Емельяныч, ласково жмурясь.
– Какой козы? – насторожился Женя.
